Василий Сахаров - Отряд «Акинак»

— Слушай, «акинак», с первого дня спросить хочу, — скин пристально посмотрел на Толстого. — Если вы все там такие крутые, в отряде своем, почему не придете и просто всю эту нечисть под корень не вырежете? Ведь сможете так сделать?

— Сможем, — подтвердил Меченый. — Только зачем нам это? Ты считаешь, что «акинаки» должны выглядеть гнусными душителями свобод, а все вокруг в белом будут ходить? Нах! Это ладно, командор за родину переживает, да из старичков кое-кто, а в основном думка среди рядовых такая: мы строим свой мир, а старый остался позади, есть наше племя, наша семья, наш мир — Ардон. Хотите свободы? Нет проблем, идите и возьмите ее, а то языком на кухнях и по подвалам трындеть — это наш народ любит, а как до дела, так в кусты. Помочь можно, а делать за всех грязную работу, нет уж, тут вы сами. Изменения должны идти снизу или сверху, а не со стороны, и только тогда общество самоочистится и выберет единственно возможный для себя путь.

— Могли бы оружием помочь, а то с пустыми руками сюда приперлись.

— Человек сам по себе оружие, круче не бывает. Огнестрелы вы уже добыли, а дальше-больше, еще возьмете.

— А чего мы лица масками не закрываем? Нас ведь охранники и батраки местного хозяина запомнят, а потом полицаям распишут все как есть.

— Вот еще, — пробурчал Толстый. — Мы в своей стране, и мы не воры, а каратели. Да и не до нас им завтра будет. Уже сегодня в день по всей стране акции пойдут. Действие автономных боевых групп непредсказуемы, одну, ладно, можно загонять, десять, заблокировать, задавить и оболгать, а сотню, уже ничем не возьмешь. Это партизанская война, когда от произвола власти страдает множество невинных и непричастных к движению людей, которые в итоге придут к нам. Дерзость каждой акции, стремительность и полное отсутствие страха — вот наши козыри. Пока это фотороботы составят, пока разберутся, что и как, пока дело заведут, на них уже другие акции массой сыпанут. Потонут они в этой волоките, так как сегодняшняя правоохранительная система не предназначена работать в условиях войны. А у нас, именно война. Во времена Сталина — да, могли бы на все правильно отреагировать, сейчас — нет, люди другие.

— А если тебя повяжут, что, на допросе то же самое скажешь?

— Меня не повяжут, — заявил Меченый. — Убить могут, а спеленать вряд ли, тяму не хватит. Сейчас для нас основное — парней общим делом сплотить, чтоб они стали единым целым, да нового хозяина жизни хорошо под запись допросить.

— Чего его допрашивать? Грохнуть да и всех делов.

— Для работы это необходимо или ты собираешься стрелять в каждого у кого крутая тачка или дом хороший? Нет, не для нас это. Мы его распросим хорошенько и адреса дружков его возьмем. Затем узнаем, кто взятки берет из чиновников в окружении его дяди, кто ему деньги дает, где они отдыхают и сколько охраны при каждом. К тому же с ним гости, наверняка, такие же уроды, тоже могут что-то интересное знать.

Из дежурки выскочил один из бойцов и, подбежав, доложился:

— Едут, «фэбосы» отзвонились Капитонову, сказали, что минут через десять будут.

Толстый включил радейку:

— Внимание всем! Приготовились. Никакой самодеятельности и лишних трупов, гостей вяжем, ведем допрос, на все про все у нас двенадцать часов. Никуда не торопимся, работаем тихо.

Первой, как и говорил Степаныч, появилась машина охранников, новенький затонированный черный Jeep Grand Cherokee WK2, следом два темно-синих Maybach 62S с гостями. Хозяин с друзьями помчался к дому, а из джипа неспешно вышли два молодца одинаковых с лица, и направились к парням, стоящим подле шлагбаума.

Некогда, «фэбосы» были крепкими и злыми бойцами, но видимо, это все осталось в далеком голодном прошлом. Перед Толстым и Кастетом стояли два разожравшихся кабана, одетых в одинаковые дорогие пальто и лакированых туфлях, которые скользили на ледке, покрывавшем асфальт.

— Че, новенькие, что ли? — спросил один.

— Где Степаныч? — вторил ему второй.

Толстый смерил охранников Самойленко-младшего оценивающим взглядом и бросил только одно слово:

— Работаем.

Меченый чуть подпрыгнул и, в прыжке, раскрытой ладонью нанес своему противнику только один удар в висок. Кастет, в прошлом подающий большие надежды боксер, мудрить не стал, резкий отработанный до автоматизма хук в челюсть второму, и дело сделано.

— Быстро мы их, — удивился скин.

— Так ведь это не боевики, а так, шушваль, позабывшая кто они такие и для чего на этот свет родились. Пошли в дом, посмотрим на местного хазюка.

Передав охранников на руки выскочившим из дежурки парням и, наказав им проверить пленников и джип на предмет оружия, Толстый и Кастет направились в дом.

Здесь все прошло совсем не так гладко, как у них. Гостей было семеро: четверо мужчин и три девушки. Как только машины подъехали к дому и остановились перед парадным входом, а гости, с радостными выкриками, предвкушая отдых и развлечения, вывалились наружу, их окружили девять бойцов с оружием в руках. Никто ерепениться не стал, уткнулись мордами в землю и завели руки за головы, кроме одного, белобрысого статного парня, решившего поиграть в героя. Он ринулся вперед, резкими и точными ударами сбил с ног двоих, и если бы его кто-то поддержал, то для скинов дело могло принять плохой оборот. Однако среди гостей бойцом он один оказался. Скины, прошедшие не через одну уличную битву, быстро пришли в себя от такого нахальства и просто замесили его толпой. Когда Толстый и Кастет подошли к парадному входу, девять человек увлеченно молотили гостя тяжелыми армейскими ботинками по ребрам. За пленниками никто не смотрел, и те, имели небольшой шанс на побег, благо, заросли вечнозеленых кустарников рядом, а за ними густой лес, но контингент был явно не из буйных, обошлось.

— Прекратить! — выкрикнул Меченый, дождался пока бойцы повернутся к нему и, указав на лежащих, не терпящим возражений тоном, добавил: — Всех в дом, развлечения потом.

— И этого? — Колюня, которому не повезло и он попал под удар борзого гостя, указал на белобрысого.

— Да, и его тяните, — подтвердил «акинак».

Гостей, не взирая, мужчина или женщина, потянули в дом и уже здесь разделили, одних загнали в глухую пустую кладовку, а других в подвальчик. Для допроса пленных выбрали каминный зал на первом этаже, уютное теплое помещение в самом центре дома. Начали с хозяина, как он выглядел, знали все, по дому, куда ни посмотри, всюду его большие портреты висели.

Джонни Сэм, он же по паспорту Евгений Самойленко, обрюзгший мужчина лет под тридцать, с самой своей юности прикрытый богатым и влиятельным дядей, всегда представлял себя крутым гангста-рэпером. Под это дело даже несколько клипов записал, со стандартным набором слов: телки, тачки, трава, стволы, мой город, улицы, туса, клубы, ночь. Позже он остепенился, начал по мелочи ходить у дяди на подхвате, но теперь, когда он реально встрял в проблему, просто не представлял себе, что же делать и как себя вести. Было понятно только одно — его виллу захватили не бандиты, не террористы, не ОМОН и не госструктура. Бандиты ему не угрожали громкими именами, не потрясали серьезными корочками и ничего не требовали. Так, пару раз смазали по морде для порядка и, с каким-то равнодушием, бросили под ноги своему главарю. Его мозг лихорадочно перебирал вариант за вариантом, искал выход из сложившейся ситуации и не находил его. Так же было, когда он очнулся в полицейском участке и узнал, что сбил насмерть молодую девчонку, переходившую пешеходный переход. Ну, ничего, дядя Петя тогда выручил, глядишь, и в этот раз беда мимо проскочит.