Михаил Француз - На пороге мира [litres]

– И как он?

– Сравнить не с кем. Но мне понравилось. Тело у него потрясное.

– Ну, это и через одежду видно, если смотреть внимательно… Вы теперь пара? Встречаетесь?

– Нет. Просто хорошо провели ночь. Без лишних сложностей и обязательств.

– Ну и зря! Хороший же парень.

– Зато я – эгоистичная, эгоцентричная, самодостаточная стерва. Ты же знаешь.

– В семнадцать лет? – рассмеялась Настька. – Максимум стервочка. Или стервюшка!

– Да ну тебя, – притворно обиделась Ленка. – Стой, погоди, вызов по второй линии! – удивленно переключила аппарат она.

В «трубке» раздался голос куратора:

– Через час. Кафе на набережной, рядом с третьим мостом.

– Приняла.

Вызов завершился. Гонцова переключилась обратно.

– Прости, Настьк. Потом поболтаем, мне бежать пора – дела срочные…

– В чем срочность такая, Вадим Саныч? – поприветствовала Гонцова своего куратора, усаживаясь на кресло за столиком рядом с ним.

– В твоем ночном госте, – не стал темнить куратор.

– А что не так? Я свободная девушка, возраст согласия достигнут у нас обоих, паспорта есть, никаких законов не нарушаем, – насторожилась Лена.

Возмущаться по поводу камер и наружки она даже начинать не стала, поскольку понимала и так, что роль «наживки» для Ангела с нее никто не снимал.

– Наружка вчера доложила, что к тебе в квартиру прибыл неизвестный на черном спидбайке. Причем его словесное описание в точности совпадает с описанием Ангела, за исключением очков, конечно. С данным, между прочим, тобой описанием. Вот в чем причина нашей сегодняшней встречи.

– Да ну вы что?! Какой из Леньки Ангел? Да бросьте… Ленька скрипач, детдомовец. Я ж его еще с пиздюковки знаю! Да, хулиганом он был одно время, а кто из наших не был? В авторитете ходил – да, было такое дело, но его потом скинули, чуть не опустили тогда, да он дрался насмерть. Потом в кадетку поступил, так его вообще чуть не убили, когда узнали, чуть не месяц в больничке провалялся. И все – завязал! Учиться стал хорошо, на скрипке играть, конкурсы всякие выигрывать. Какой из него Ангел?

– Что ж, дорогая Гончая (это, кстати, теперь твой официальный позывной, как полевого агента СИБ, поздравляю), очень хорошо, что ты так хорошо знаешь биографии своих друзей и знакомых. Но кое-что ты упустила из внимания.

– Что же?

– Этот скрипач является чемпионом училища по классическому фехтованию и по сабельному бою. Причем двуручному сабельному бою – он бьется двумя саблями.

– Амбидекстр, – тихо проговорила Гонцова.

– Личный ученик полковника Воскресенского Алексея Викторовича. Слышала про такого?

– Известная личность. Ветеран КДВ, кавалер ордена Святого Георгия, фанатик сабельного боя, основатель своего стиля, экс-чемпион Империи по фехтованию… Не знала, что он в Новопитере.

– А он именно здесь. Преподает в Кадетском училище, из которого чуть меньше полутора месяцев назад был отчислен Жестянкин Леонид Васильевич. Причем даже после отчисления он умудряется посещать все занятия Воскресенского.

– Пусть так, но Кассель не был зарублен.

– Еще ты упустила из виду, что твой друг сам по себе достаточно известная личность. Ленька Отмор – один из лучших и самых «крутых» экстрим-рейсеров Новопитера.

– Круто, рада за него, но какое отношение экстрим-рейсинг имеет к Ангелу?

– Никакого. Просто к сведению. Должна же ты знать больше о своем парне, – улыбнулся куратор.

– Он не мой парень. Просто хорошо провели ночь. Без обязательств и сложностей.

– Хорошо-хорошо, пусть будет «близкий друг».

– Пусть будет, – согласилась Лена, чувствующая, что в рукаве у куратора остались еще карты и зашел он далеко не с главных козырей.

– А еще твой «близкий друг» дворянин.

– Как дворянин? Он же только второе место на Ванессе взял. Дворянство дают за первое!

– …и Герой Империи. Причем орден вручен по личному распоряжению императора четыре года назад. Когда пареньку было тринадцать лет!

Лена ничего не ответила. Просто не могла подобрать слов. Совсем.

– Там, правда, сложности есть с этим геройством.

– Какие же?

– Ничего, кроме самого факта вручения ордена и приказа Императора, нам выяснить не удалось – высший уровень секретности. Запрос только через Канцелярию Его Императорского величества, с личного разрешения Императора. Вот такой вот у тебя интересный «друг».

– Но ведь все это не значит, что он Ангел? Никаких прямых доказательств. И даже косвенных. Все, что у нас есть – это совпадение роста, возраста, телосложения, прически и то, что он обоерукий. Не с таким набором улик арестовывать Героя Империи.

– Больше того: мы взяли трех свидетелей, тех кто своими собственными глазами видел Ангела в непосредственной близости от себя, показали им твоего «друга» в живую и на записи (не переживай, не в процессе ваших забав, одетым показали). Ни один из троих не опознал его, как Ангела.

– Если Ангел гипнотизер, то его никто, из тех, кого видел он, не сможет опознать, – вставила Гонцова.

– Вот ты и уловила суть того, зачем тебя сегодня вызвали. Твое задание теперь он. Раскопать все, что только возможно. Во времени ты опять же не ограничена. Поздравляю, Гончая, с твоим первым настоящим заданием, – отсалютовал куратор оглушенной новостями Лене чашкой кофе. – Досье и вся известная нам информация тебе уже пересланы.

Лена сидела на своем кресле, забравшись в него с ногами, укутавшись пледом и обхватив плечи руками. Впервые ее служба открылась ей совершенно новой стороной. И сторона эта была очень неприглядна. Следить и копать под человека, который тебе доверяет. Под собственного любовника…

Одно дело – просто копать, чтобы узнать самой, но здесь же ситуация совсем другая, здесь надо накопанное отдать третьим, совершенно недоброжелательным людям. Проще говоря – врагам. Тем, кто однозначно использует полученные сведения против него. И это приказ. И не выполнить его нельзя.

Лена чувствовала себя отвратительно. Хотелось плакать, но плакать она разучилась еще в детском доме.

В шестой раз зазвонил коммуникатор мелодией Насти Каменских. Лена вздохнула и все же нажала на прием вызова, поставив на громкую связь – терять единственную подругу не хотелось, как бы плохо ни было.

– Привет, Насть, – поздоровалась Гонцова.

– Ты чего «трубку» не берешь? Он что, все еще у тебя?

– Нет, Насть, я одна сижу дома. Рефлексирую, предаюсь унынию и самокопательству.

– Это ты зря! – весело заметила Настя. – Лучше бы тогда Леньке позвонила. Все уныние бы как рукой сняло, ну или не рукой, а кое-чем поинтересней!

– Думаешь? – вздохнула Лена.

– Уверена! – ответила Настя. – Мы когда с Пашкой только сошлись, так целыми днями из койки не вылезали – все налюбиться не могли! А ты вон разок попробовала и сдулась. Он что, настолько плох в этом деле?