Михаил Француз - На пороге мира [litres]

– Сейчас будет весело! Кто не найдет, к чему себя пристегнуть – гарантированно сдохнет, превратившись в качественно отбитый кусок мяса!

Затем включил громкую связь с салоном лайнера.

– Господа пассажиры! С вами говорит неадекватный, на всю голову отмороженный дебил, добравшийся до пилотского кресла! Через восемь минут я стартую и буду экстремально получать удовольствие, ломая этот лайнер и разнося космодром. Мне будет по кайфу, вы будете дружно блевать и падать в обморок. Даже самые крепкие из вас. Но мне будет на это совершенно наплевать, ведь по кайфу же! Ну а уж кто не пристегнется – я не виноват! Светлая тому память, вечный покой. Итак, время пошло! – с интонациями, которых Лена отродясь от Отмора не слышала, вещал он на весь лайнер.

И сомнений в его словах не возникало ни малейших, так как в голосе его слышалось настоящее неподдельное безумие и безумная радость.

Он выключил тумблер громкой связи и повернулся к товарищам по приключению. И безумия в его взгляде не было, оно выключилось, словно тем же тумблером, что и громкая связь.

– Я сейчас на полный безопасный для человека максимум врублю искусственную гравитацию и компенсаторы перегрузок. Но так как мы будем танцевать практически на поверхности планеты, прикладывать будет все равно жестко. Так что готовьтесь, – сказал он в то время, как его руки уже отправляли команды на прогрев движителей и проверку всех систем лайнера. – Лен, дай, пожалуйста, мои очки. Сейчас они мне будут очень нужны.

Девушка беспрекословно выполнила эту просьбу. Вообще, с самого первого удара смычком, Лена смотрела на Леонида странно. С диким желанием и возбуждением, но одновременно с таким же диким страхом и ужасом. А еще с готовностью умереть, но идти сейчас с ним до конца.

– Сейчас я буду чудить. Постарайтесь не впадать в панику и не вмешиваться, ломая мне игру. Сразу предупреждаю: это будет отвратительно, возмутительно и провокационно. Но только так, максимально дерзко и на кураже мы имеем шанс победить. «Победить и выжить, чтобы победить снова».

– Все плохо? – решился задать вопрос Иван.

– Даже хуже, – не стал пытаться развеять его сомнений Леонид.

Причем руки его жили в этот момент собственной жизнью: он достал из чехла с ноутбуком еще три кольца-манипулятора и надел два на большие пальцы обеих рук, одно на указательный правой руки. А дальше раскинул видимую только ему одному виртуальную клавиатуру, или даже не одну, и словно пианист, играл на клавишах, одному ему ведомую композицию.

– Мы на планете, где идет вялотекущая гражданская война. Правительство – военная диктатура. Космодром – единственный на всю планету. Станция дальней космической связи также одна. И планетарные ПКО не дадут нам подняться выше пятисот метров над поверхностью. А у нас только общая длина от носа до хвоста – сто и размах крыльев восемьдесят пять. Плюс на самом космодроме полно тяжелого вооружения, в том числе и ракетного. Без хорошего куража нам никак…

– Понятно, – сглотнул внезапно вставший ком в горле Иван.

Тут Леонид включил одновременно и внешнюю и внутреннюю громкую связь.

– Я обращаюсь к правительству Камбоджи! – начал с ноткой безумия в голосе, но вполне официальным тоном Леонид. – Я являюсь гражданином Российской Империи, так же как и шестьдесят восемь пассажиров на борту. Нас против нашей воли доставили на эту планету преступники. Требую немедленно открыть воздушное пространство для нашего взлета и не препятствовать возвращению нашего борта на родину в порт приписки Новопитер, планета Терра! Тогда, обещаю, мы уйдем тихо, без политического скандала. В противном случае, если мое требование не будет выполнено через десять минут, я остаюсь на планете, у вас больше не будет космодрома, а не позже чем через двадцать четыре дня у вас будет новое правительство! Время пошло, – проговорил он на русском.

Затем повторил на английском. И в третий раз на кхмерском. Иван только диву давался от таких его обширных познаний в языках.

– Теперь ждем восемь минут. Они, естественно, не соглашаются, но дипломатически у нас развязываются руки. Сможем оправдаться потом, даже если планету взорвем к хренам, – сказал Вежливый Кролик, поправив указательным пальцем очки.

Ругательство в его исполнении звучало… экстравагантно. И непривычно.

Леонид замолчал. Таймер, запущенный им, неумолимо отсчитывал по громкой связи секунды отведенных десяти минут.

– Кто вы такие? – решил задать, пока еще можно, главный беспокоящий его вопрос Иван. – СИБ?

– Не бойся, твое императорское высочество, – усмехнулся Леонид, продолжая что-то сосредоточенно «наигрывать» на виртуальных, невидимых остальным клавишах. – Я именно тот, за кого себя выдаю: скрипач Жестянкин Леонид Васильевич. Мы с Ленкой просто хотели слетать на Ривьеру. Ты подвернулся совершенно неожиданно и спутал все карты.

– И все же? Раз вы про меня все знаете. Кто вы? СОИС? СИБ? – настаивал Иван.

– Ленка из СИБа. Вчерашняя выпускница Академии. В отпуске она между заданиями.

– Это правда? – повернулся Иван к Гонцовой. Та утвердительно кивнула. – А ты? Ты кто такой? Такие навыки… Я даже не слышал, чтобы кто-то мог вот так… Как ты.

– Кадет я недоучившийся. Училище армейской контрразведки и спецсвязи. Отчислен. Контракт разорван. Так что сейчас я никто. Просто скрипач, ехавший на Ривьеру с девушкой.

– Слишком круто для простого скрипача…

– А я не простой! Я талантливый! – рассмеялся Леонид.

Как раз в этот момент таймер начал отсчитывать последнюю минуту из ультиматума. Жестянкин положил руки на рычаги штурвала, плавно, без спешки, нежно, но уверенно, как в другие дни клал на грудь своей любовницы. Лайнер не дернулся, не вздрогнул, почти не сместился. Но приборы показывали, что шасси убрано, двигатели вышли на малую мощность и сейчас вся громада лайнера висит на них в паре метров над покрытием космодрома.

Леня передвинул другой рычажок на несколько делений, выставляя его в понятную ему одному позицию, и искусственная гравитация буквально вдавила всех находящихся на борту людей в кресла.

Время вопросов кончилось.

Лайнер начал приподниматься на стартовых антигравах и разгонных двигателях одновременно, но делал это неправдоподобно медленно, словно эти две движущие силы не помогали друг другу, а наоборот, мешали. Притом, если судить по дрожанию воздуха под корпусом, разгонные движки были уже чуть ли не на маршевом режиме.

Корпус пошел «волной» и засеребрился активированным ферритовым слоем.

– Время вышло. Вы упустили свой шанс… – раздался по громкой связи на весь космодром веселый, звонкий, почти детский голосок.