Андрей Буторин - Упавшие в Зону. Учебка

– Когда облако рассеялось, там не было ничего, – покачал головой Плюх. – Совсем ничего.

– Совсем ничего – это вакуум, – нахмурилась Илона. – Не соблаговолишь уточнить, каким точно было это ничего?

– Соблаговолю, – кивнул косморазведчик. – Но, может, лучше, я расскажу это всем? Кстати, все вернулись после боя?

– Ты же знаешь, что нет, – опустила глаза девушка. – Злыдень… Мы его схоронили. Тут, близко. Показать?

– Обязательно. Только чуть позже. Думаю, все ждут от нас новостей. От меня теперь уже… И я должен все рассказать, ведь Злыдень и Юлий Алексеевич за это жизни отдали…

– Злыдень! – резко поправила Забияка. – Насчет профессора ничего покуда точно неведомо.

– Пусть так. Но ты не сказала: остальные целы?

– Целы. Идем!

И они зашли в пещеру.

Рассказывал Егор долго и подробно, стараясь не упустить ни одной детали. Все сошлись во мнении, что лежа на настилах и уткнувшись головами в серые «коробки», «урфины» и в самом деле каким-то образом питались – как энергетически, так и информационно. Разные оттенки «кормушки» могли иметь в силу разных причин, как организационных, чтобы поддерживать определенный учет и порядок, так и, например, по составу «кормления». Каким-то телам, возможно, нужны были определенные микроэлементы или витамины, другие что-то плохо усваивали… В конце концов, более тренированным, лучше обученным солдатам могла требоваться иная программно-информационная накачка. Вариантов было много, но практического смысла истина в данном вопросе в общем-то не имела. Другое дело – черное облако и черная же основа «городка». Многие считали, что основа была черной «потому что». В смысле, была такой и была. Так хозяевам захотелось. А черное облако – это что-то вроде утилизатора. Расщепляет ненужное в мелкую пыль, а то и вовсе на атомы.

– Но откуда берется само облако? – задал разведчик закономерный вопрос. – Я четко видел, что оно поднялось с этой самой черной земли. А может, из-под?.. Может, этот черный «пол» тоже вроде крышки, какой-то мембраны, способной что-то пропускать через себя, а что-то нет?

– Может, как раз туда и забирают тех, кого хотят переделать в «урфинов», – угрюмо дополнила Забияка, и все сразу замолчали, сообразив, что именно она имела в виду. Точнее, кого. Профессора Сысоева.

А потом разделились мнения по черной и белой «трубам». Бо́льшая часть «коллег» считала, что выходом является черная «труба». Главным их аргументом было то, что именно так считал и профессор Сысоев. Мало того, он как раз из-за этого и погиб… Точнее, неизвестно куда пропал, поскольку на слово «погиб» по отношению к профессору Забияка уже едва ли не начинала рычать. Вторым доказательством того, что именно черная «труба» – выход, называли тот факт, что туда отправилась оставшаяся сотня «урфинов».

– Но это может быть всего лишь чем-то вроде «казармы», – сказал Плюх, который вообще-то и сам полагал, что это и есть выход. Но ему хотелось обговорить все варианты, выслушать все мнения и аргументы. Ведь во время проведения эвакуации нужно будет принимать решения быстро, раздумывать и уж тем более ошибаться будет некогда и смертельно опасно.

Илона, кстати, его вариант поддержала. Похоже, она вообще вполне искренне считала его правильным.

– Смотрите, – объясняла она свою точку зрения. – Первым делом – цвет. Какой объект более важен, требует повышенной безопасности: казарма или переходной шлюз? Разумеется, шлюз. Казарма – это, грубо говоря, всего лишь сарай, который, даже если его и разрушат, легко построить заново. Шлюз же – это технологически куда более сложное сооружение. Его так просто не восстановишь. Мало того, если его уничтожить вовсе, то, кто знает, вдруг откроется проход непосредственно в безвоздушное пространство космоса. Представляете масштаб катастрофы? Нас и все прочее отсюда просто выдует. А потому шлюз должен быть наиболее обезопасен. Вот потому он и углублен наполовину в землю – так куда прочнее и надежнее. Теперь еще один факт – ширина входа внутрь сооружения. У белой «трубы», по словам Егора, она намного больше, чем у черной. А теперь посудите: куда важнее разом отправить сразу много солдат – на глобальное воинское сражение или на отдых? Вот то-то же.

– Так-то оно так, – отозвался Брюль. – Только вот одна нестыкулина вылазит…

– Какая же?

– Плюх сказал, что все «урфины» легли кормиться, а сотня или сколько там оставшихся отправилась в черную «трубу». По твоим словам выходит, что в казарму пошли, спать-отдыхать, в картишки перекинуться, то-се…

– Не думаю, что «урфины» имеют привычку играть в карты, но суть передана верно, – коротко кивнула Илона. – И что с того? В чем ты увидел нестыковку?

– А в том, что, получается, они голодные туда пошли. Как-то это неправильно, не?..

– Могу назвать с ходу несколько причин, – пожала плечами Забияка. – Эта группа была накормлена ранее, еще до боя, – раз. Кормление этой группы проводится внутри казармы, – два. Эта группа была за что-то наказана и лишена кормления, – три… Достаточно? И самое главное. Ты говоришь: неправильно, что они «голодные» пошли в казарму. А их, некормленых, отправлять куда-то там – на военную базу, а то и прямо в бой с настоящим врагом – это, по-твоему, правильно? Вот это, я считаю, было бы куда бо́льшей, как ты говоришь, нестыкулиной. И это еще одно доказательство того, что переходный шлюз – это белая «труба». И ежели не откроется иных обстоятельств, доказывающих обратное, приказываю так в дальнейшем и считать. Во время эвакуационной операции направляемся к белой «трубе». Всем понятно?

– А когда наступит это время? – спросил Гор.

– Скоро. Сейчас как раз и порешаем.

В принятии главного решения – в сроках начала выступления – мнения опять разошлись, на сей раз примерно поровну. Половина «коллег» хотела выступить немедленно, вторая была за то, чтобы один, а лучше пару дней подождать. Группировка стала теперь меньше на два человека, так что, не считая Блямса, там и там было по пять человек. Плюх был за то, чтобы идти сразу, Забияка предлагала не торопиться. Она объясняла это тем, что раненые еще недостаточно выздоровели. Брюль еще и правда сильно хромал; доцент Тетерин, сделав неловкое движение, частенько охал, хватаясь за бок. Но, что характерно, и тот, и другой были как раз за то, чтобы выступать немедленно.

– Если не бегом бежать, – сказал Брюль, – я дойду. Точно говорю, не выделываюсь. А там ведь меня сразу и вылечат, так ведь, Плюх?

Егор ответить не успел, за него это сделал Игумен:

– Ага, вылечат. Сразу. Боль, она ведь мозгом фиксируется. А тебе мозг вместе с башкой отчикают, так что не бойся, больно не будет.

– Не пугай его, – сказал Олег Дмитриевич Тетерин. – Никого тут не надо пугать, все не раз пуганые. Но я поддерживаю Брюля. Да, мои ребра тоже еще побаливают, так что и я быстро идти не смогу. Да и не только мы с Брюлем – у Грибка-то уж точно нога не вырастет. Но, думаю, бежать и необязательно. Но и тянуть два дня не стоит. Что может случиться за два дня? Да что угодно! Саму Учебку могут «закрыть», как Зону, вон… И что тогда с нашего выздоровления? Помрем, как в той прибаутке, здоровенькими?