Поселягин Владимир - Слово чести [СИ]

Написав ответы, сам посетил телеграф и разослал сообщения по трём адресатам. Тут пришлось очередь отстоять, не один я этим способом связи пользовался, но уплатил и отправил. И оттуда сразу на речку, купаться и загорать, чем и занимался до наступления темноты, знаете ли отдых тоже нужен был. Вернувшись на место постоя, я засел за статью. Она в голове давненько уже крутилась, и вот настала пора выложить её в виде статьи и обнародовать. Я хочу спросить у народа российского, от дворян, до простого крестьянина, что такое хорошо, а что такое плохо? Пусть присылают письма на адрес редакции, самые лучшие ответы будут напечатаны в газете. Сейчас же поясню что я такое имею ввиду и о чём будет тема в этой статье. В Русско-Японскую или уже в эту Первую Мировую войну случались разные ситуации, когда мы, когда нас, и вот некоторые не самые доблестные офицеры, трусы, это я не писал, но было понятно, даже в такие моменты, когда можно ещё воевать или вырваться к своим, приказывали капитулировать, скрывая свою трусость тем что жалели солдат. Взять того же генерала Стесселя в Порт-Артуре. Пора бы вспомнить крылатую фразу «Русские не сдаются». Я также описал несколько разных ситуаций где офицеры, даже генералы, давали приказ о капитуляции, хотя ситуация даже ещё критичной не была, и похоже всё это скоро продолжится. Причём старший офицер, отдавая приказ о капитуляции, не обращает внимания на мнение своих офицеров, и многие не хотят в плен, но вынуждены подчинится приказу и поднимают руки, хотя могут со своими подразделениями вырваться и добраться до наших, усиливая их. После всех этих описаний я и задал вопрос народу российскому, и даже обратился к Императору, как поступить этим офицерам, что не хотят в плен? Что для них должно перевесить, верность присяге, которую давали все, или приказ вышестоящего командира? Вот на этот вопрос я и просил ответить народ российский.

Статьёй я увлёкся настолько, что закончил её в два часа ночи. Осталось набело переписать и отправить. Ну это когда курьер придёт. Егору я сообщил что если тот найдёт тех кто согласится на эту работу, немедленно отправлять, где я нахожусь тот теперь знает, пусть высылает и сам выезжает. Он с дядькой при мне будет, больно уж на пару те ловко и спаянно действуют, а курьеры и будут кататься между мной и столицей. И вот с такими мыслями, прибрав статью, я больше так открыто на столе бумаги не держу, после прошлого денщика Мыколы, что моими записями интересовался, ну и лёг спать.

Утром после привычной зарядки и тренировки, наставник своё дело знал туго, полчаса шашками звенели в тренировочном бою, тот ещё на ходу давал едкие комментарии моей криворукости, и ловко плоской частью шашки хлопал мне по заднице, показывая, что на голову выше меня в фехтовании. Ну я и не спорю, за месяц многому не научишься, так что я на пути в освоении холодного оружия. После тренировки был завтрак, и собравшись, я на Вороне выехал к штабу. Как раз к девяти прибыл, это было назначенное время.

Когда я прошёл в комнаты нашего разведотдела, зам почти сразу отправил к начальнику, тот уже справлялся не прибыл ли я. Ну и шепнул что полковник такого порассказал, да и штабных документов и картах что я принёс, тоже нашли много информации, что наши офицеры за голову схватились и сейчас части перекидывают на места ударов германцев, выстраивая высокоэшелонированную оборону. И это только об одном участке знаем, всей информацией полковник не владел, тут бы корпусного, а лучше вообще армейского уровня офицера добыть. А знамя в столицу отправили, следом за первым, их там на всеобщий смотр выставят, чтобы было видно, что русские войска воевать умеют. Вот это всё вывалив на меня, зам и отравил к начальству. К моему удивлению, когда я постучавшись вошёл, майор, лучась улыбкой, направился ко мне, предложил сесть и с довольным видом поглядывая на меня, предложил вина. Я с подозрением поглядывал на него, предчувствия гадость что тот мне приготовил. Слишком не вязалось его теперешнее отношение с тем что было, когда мы познакомились и общались. Поэтому я сразу решил взять быка за рога:

— Господин майор, вы подписали моё прошение о переводе?

— Послушайте, Игорь Михайлович, — перешёл тот на дружественный тон, хотя повода я для этого не давал. — Зачем вам этот перевод? Вы отлично показали себя, и явно нашли своё место и предназначение. Да и командующий был доволен и выразил надежду что вы продолжите служить Отчизне в моём отделе.

— Мне это работа нравится, я отрицать не буду, но не люблю начальства над головой, предпочитаю быть сам себе хозяин, именно поэтому решил подать прошение об отставке. Война помешала, но как она закончится и дай бог я её переживу, обаятельно подам подобное прошение. В ваше же отделе, извините, я служить не буду, у нас характеры разные, не сработаемся. Давления не люблю, или когда меня используют.

— Игорь Михайлович, помните, что сейчас война идёт, и место ваше не там где вы хотите или пожелает, а там где Отчизна прикажет.

— Эта «отчизна» уже отправилась в госпиталь с переломами, надеюсь ситуация больше не повторится, — с холодностью в тоне сказал я.

Майор удивлённо мигнул, и когда осознал, с некоторым ужасом посмотрел на меня, спросив:

— Полковник Гереев, это вы?..

— Ну что вы, я был в этой время за линией фронта. Не докажите. Я очень не люблю, когда мною играют как вещью.

— Но это чудовищно, вы…

— Не нужно оскорблять меня подозрениями, господин майор, — добавив ещё больше холодности в голос, я зло посмотрел тому в глаза, он меня реально бесил, явно одного поля ягодки с Гереевым. — Сейчас же прошу прощения, я бы хотел записаться на аудиенцию к командующему, надеюсь он удовлетворит моё прошение о переводе. Разрешите идти?

— Идите, — задумчиво меня изучая, майор как-то неожиданно быстро пришёл в себя, разрешил тот.

Покинув кабинет, да и вообще здание, я перешёл в соседнее, штаба, и записался на приём. А записали меня только завтра к вечеру на семь часов. Тем более командующего не было, выехал, и будут только завтра. Что-то штаб далеко от войск находится, чтобы всё объехать уйма времени необходимо. Поэтому подтвердив время записи, подойду пораньше, мало ли, я направился на место постоя, в разведотдел не пойду, ненавистную рожу майора видеть не хочу. У меня на него с каждым разом антипатия в тихую ненависть перерастает. Сам не понимаю почему, но не нравится он мне и всё тут. Может он и хороший человек, но в первую нашу встречу так поставил себя, что неприязнь переросла уже в открытую ненависть. Так зачем себя мучить и общаться с ним? Поэтому я надеялся, что моё прошение будет удовлетворено. Хотя, пообедав, я всё же вернулся в отдел и пока было время стал помогать перебирать сообщения из разных частей, что интересное откладывал, остальное в мусор. Это была первичная сортировка поступающей информации. Иногда встречался откровенный бред, даже не знаю что курили отправляющие. Работа сразу быстрее пошла с моей помощью, так что к вечеру надеюсь закончим. Майор заходил пару раз, смотрел на меня неприязненным взглядом, но это всё что тот делал, видел, что я работаю, зацепится не за что. А прошение он так и не подписал, как мне тихо шепнул зам, тот и не мог этого сделать, порвал его как увидел.