Светлана Кузнецова - Метро 2033: Уроборос

– Пойдем? Нам пора.

Она, оказывается, совершенно не отличалась от остальных пассажиров: ухоженная, с чисто вымытыми волосами (потому они и казались светлее). И на ногах у нее были не сапоги, а маленькие и аккуратные бежевые туфельки.

– Я… не хочу, – ответил ей Влад.

– Наконец-то, – похвалила она. – Я уж думала, не выберешь, – и отступила, а затем, развернувшись, заспешила к эскалатору.

Бывший старичок тронул его за локоть. Влад повернулся к нему и тотчас отшатнулся, еще не поняв, почему испугался. Темный взгляд снова вынимал из него душу, но подобное больше не тревожило, беспокоило совершенно иное. Внимательно глядя ему в лицо, рассчитывая понять хоть что-нибудь из случившегося, парень проронил:

– Зачем?

Ведь ясно же: все происходит на самом деле, хоть и не наяву. И не просто так ему показали Конечную станцию. Или вовсе не в знании дело, а в решении? Только его Влад уже принял, и отступать не собирался.

– Выбрал – молодец, но я не стану ради тебя одного держать время до бесконечности, – сказал тот и демонстративно, оголив запястье, глянул на часы – старинные и очень красивые, механические, с темно-синим циферблатом, на котором выделялись только двенадцать, три, шесть и девять, остальные цифры указывались серебряными рисками. Стрелки тоже были серебряными, как и корпус, и браслет. Над ним на бледной коже красовалась татуировка: черный змей оплетал руку и кусал себя за хвост.

Симонов поднял взгляд, намереваясь спросить. Точно такую же татуировку он видел на руке Кая. Однако мужчина зло и весело посмотрел на него и сверкнул глазами, и на этот раз в том точно не был виноват шальной лучик, отразившийся от какой-нибудь глянцевой поверхности.

– Лучше поспеши, – и бросил черноглазому: – Проследи за ним, Серый.

– Давай-давай, – тотчас подхватился тот, цапнув Влада за локоть и швырнув к центру платформы, где неожиданно возникла палатка. Она казалась чем-то чужеродным на этой станции, неправильным, причем сразу и для этого странного мира, и для реальности. Вначале Влад никак не мог понять, что же именно в ней не так, и лишь потом увидел небольшие разноцветные звездочки, пришитые к обычному брезенту, и цветные ленты над входом.

«Зачем? Кому это понадобилось?» – размышлял парень, пока Серый не подтолкнул его в спину и не проорал возле самого уха:

– Ходу давай!

Почти все пассажиры ушли к эскалаторам, потому два бегущих человека в видавшем лучшую жизнь камуфляже, да еще и с оружием, никого не напугали. Серый чуть ли не пинками гнал Влада к палатке, повторяя: – Давай-давай, поторопись.

– Кто это? – едва не задыхаясь, все же спросил тот.

– Много будешь знать – скоро состаришься.

С этими словами они нырнули внутрь. Влад – первым, Серый – чуть погодя, прикрывая от яркого света, показавшегося невыносимым даже сквозь плотно закрытые веки, и пребольно наподдав локтем под лопатку.

Парень стиснул зубы, но не удержался от стона.

– Вот ведь глиста живучая, – прошипели над ним, растягивая слова. – Я уж думал, прибил. И не приказать, чтобы сам полз… скотина малолетняя.

Конечная станция словно бы отдалилась, но не стала менее яркой, как многие сны и кошмары до нее. Влад помнил все до самой мелкой детали и мог слово в слово повторить разговоры. Они не были бредом! Но и явью – тоже. А вот тащивший его куда-то по темному туннелю Алексей являлся самой что ни на есть неприятной реальностью, и противопоставить ему Симонов пока не мог ничего.

Тяжелые шаги и шуршание гулко отдавались в темноте туннеля. Алексей явно нервничал и ругался так, как никогда не позволял себе на станции, луч фонаря в его руке метался из стороны в сторону. Беседовать с ним не хотелось, Влад молчал. Вспоминался Кай и то, как он заговорил кривоногого, да и носатый отвечал ему, пока не свихнулся окончательно. Вот только Симонов точно не сумел бы так. Сын казначея уж скорее вырубил бы его снова, чем начал посвящать в свои планы. Терять сознание вновь не хотелось, несмотря на что-то очень неприятное, ожидающее впереди.

– Ну ничего, – пропыхтел Алексей, – недолго осталось.

«Привычка разговаривать с самим собой распространена у смельчаков, решающихся в одиночку вступить во тьму подземки. Людям сложно в почти полном информационном вакууме, и они пытаются вытеснить его хотя бы звуком собственного голоса», – объяснял когда-то Винт. Сам он и на станции порой бурчал чего-то под нос.

Кай в их первую встречу насвистывал мелодию, чем-то неуловимо напоминавшую звучание туннеля, открывшееся Владу перед нахождением мертвой Марии. Вот и сын казначея начал говорить сам, без каких-либо наводящих вопросов. Симонову осталось лишь слушать, запоминать и в бессильной злобе кусать губы. Увы, ни вывернуться из рук врага, ни убить либо обезвредить Алексея он не мог: руки и ноги были надежно скручены проволокой, а в теле поселилась чудовищная слабость. Очень хотелось прикрыть глаза, ускользнуть в очередное видение, в котором точно не будет черноты, тошноты и головной боли. Парень держался, не позволяя себе отключиться. Холод и сырость, проникая сквозь ткань комбинезона, наверняка, местами уже превратившуюся в лохмотья, помогали ему в этом. Алексей тащил его, как придется: то волок, подхватив под мышки, то за ноги, спиной по полу.

«Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы», – невольно вспомнилась детская считалочка. В том, что они отклонились от основного туннеля, имелись свои плюсы: железнодорожных путей на полу не было. Владу хоть и доставалось от неровностей и камней, но с постоянным битьем о бетон и металл подобное, разумеется, не шло ни в какое сравнение.

– Почему же мне так не везет? – проговорил сын казначея, цедя слова сквозь зубы. – Вроде ж немного народу на станции, а неподдающихся – уйма.

«Неподдающиеся – это те, кто обладает иммунитетом к ментальному воздействию», – догадался Симонов, а Алексей тем временем принялся перечислять:

– Сталкеры, что один, что второй: к ним и приближаться-то стремно. Этот… прости хосподи, дозорный… Маша…

Он умолк на пару мгновений, прислушиваясь к невесть откуда возникшему звуку: то ли свисту, то ли шепоту. Если б Влад и сам его не расслышал, решил бы, будто сын казначея окончательно поплыл мозгами.

«Впрочем, мог и двинуться на почве возникновения симбиотической связи», – решил парень, поскольку Хрящ-младший умудрился различить в неясных звуках слова и даже ответить на них.

– Я не хотел, – сказал он, словно оправдываясь. – Маша мне нравилась. Я желал, чтобы она стала, как я. Ну… не такая же, но близко. Она слушалась меня, но на самом деле обманывала!

Симонов стиснул зубы, однако это, казалось бы, совершенно обычное действие стоило ему головокружения и подступившей к горлу дурноты.