Светлана Кузнецова - Метро 2033: Уроборос

«Скоро закончится», – повторил внутренний голос, только почему-то не было в нем ничего от того, который обычно звучал в голове Влада, и Кая он тоже не напоминал, а был неприятным и дребезжащим, мерзко растягивающим слова.

Темнота после хотя и скудно, но все же освещенной палатки казалась почти непроглядной. Пришлось немного постоять, привыкая. Дина жила практически в центре станции, чуть ближе к северному туннелю. Соседи ее тоже жгли лампы, но уже готовились ко сну. Следовало спешить, если он не собирался продвигаться наощупь.

«Кажется, пора обзаводиться новыми привычками, – подумал парень. – Ни шагу со станции безоружным – раз. Без фонаря и не думать покидать палатку – два».

Он шел, стараясь двигаться как можно тише. Вскоре палатки слева и справа отступили, и можно было уже не таиться. Света стало совсем мало, но здесь Влад уже не боялся налететь на чье-нибудь жилище. Он, вероятно, мог бы дойти, закрыв глаза.

Внезапно очередное воспоминание обрушилось на него. Они как раз возвращались из дозора – втроем, как обычно, ходили – он, Миха и Глеб. Несмотря на приключившуюся с Владом паническую атаку (как он тогда думал), на станцию они двигались повеселевшими и приятно уставшими. Об инциденте было забыто – если не навсегда, то хотя бы на время. Каждый видел в ближайшем будущем еду и глубокий сон. И, само собой, Симонов напрочь забыл про окрик Глеба: «Эй, Лех, а я думал, ты на Тульскую со всеми ушел».

«Как видишь, нет», – недоброжелательно отозвался тогда сын казначея. И внезапно все части головоломки, которые Влад с Каем и Семеном вертели так и эдак, встали на свои места.

Алексей ходил с первой группой! Он единственный выжил и вернулся на станцию – незаметно, никому ничего не рассказав.

Теперь ясно! Абсолютно понятно все! Именно он и есть симбионт и убийца Марии!

Легкий ветерок тронул волосы на затылке. Влад еще успел удивиться, откуда он взялся на Нагатинской. Движения воздуха порой зарождались в туннелях, но никак не на самих станциях. Откуда бы?..

Однако в следующее мгновение этот вопрос перестал его волновать, как и все остальные. Боли он не ощутил или, вернее, не осознал. Платформа покачнулась и ушла из-под ног, но тьма успела его поймать.

– Подходи-налетай!

Толстый усатый дядька с черными блестящими глазами продавал кругляши колбасы, улыбался и выглядел довольным жизнью. На станции – удивительно чистенькой, светлой, блестящей мрамором и серой плиткой на полу – он казался одновременно и чем-то чужеродным, и правильным. Рядом с ним расположились продавцы курток из свиной кожи. В отдалении, постелив на пол брезент, два челнока споро раскладывали всякую кухонную утварь: чайники, кружки, котелки, кастрюли и миски. Между привычных жестянок попадалась керамика, которой в метро практически не пользовались из-за неудобства и хрупкости. Такую чашку не кинешь в рюкзак, отправляясь в поход по туннелям.

Память подкинула очередное воспоминание из детства: маленькую квадратную комнатушку смотрителя станции. Красная ткань занавешивала одну из стен. На второй висел старый выцветший ковер. Полосатая потертая дорожка тянулась от двери до стола. За столом, покрытым клеенчатой скатеркой, разлинованной синими полосами на равные квадраты, в которых располагался то самовар, то связка баранок, то пирожок, сидел Василий Петрович. У заместителя начальника Фрунзенской имелась старинная фарфоровая посуда, которой он очень дорожил и любовно именовал сервизом: три красных блюдца с золотой окантовкой по краю и четыре чашки – тоже красные, в белый горошек, с почти облезшей позолоченной каймой по кромке. Сервиз Василий Петрович доставал только для особых, очень уважаемых гостей, и каждый мальчишка на станции мечтал, что когда-нибудь обязательно удостоится подобной чести.

– Ярмарка! Ярмарка! – весело орал кто-то, но, сколько бы Влад ни вертел головой, выискивая взглядом крикуна, отыскать так и не смог.

Станция, если не считать торговцев и самого Симонова, казалась безлюдной. Создавалось впечатление, будто здесь никогда не разжигали костров и никто не селился. Но почему тогда она была столь хорошо освещена?

– Все метро нынче – одна сплошная ярмарка, – неожиданно произнесли совсем близко. – Ярмарка уродов.

Парень тотчас обернулся, но рядом с ним никого не оказалось, только пожилая женщина раскладывала на брезенте какие-то квадратные ломти.

– Испробуешь, милый? – обратилась она к Владу.

– А это что? – с удивлением спросил тот.

– Хлебушко. Неужто не признал?

Симонов взглянул на женщину в еще большем недоумении. Со времен Катаклизма неоткуда в метро было взяться хлебу, разве что сталкерам удавалось найти муку.

Люди откатились назад настолько, что, кажется, дальше просто некуда.

– Русскому человеку без хлеба нельзя, – заметил, вторя его мыслям, сидящий рядом с женщиной старичок. – Он – пища духовная и генетическая. Испокон веков!

– Как так?

– А вот так. На земле издревле существует четыре культуры, основополагающие для человеческих рас, – принялся разглагольствовать старичок, польщенный вниманием.

«Существует, а не существовало!» – сразу отметил для себя Влад, но перебивать не стал.

– Хлеб – это у нас, – продолжал старичок. – Рис – у азиатов. Кукуруза – на континенте, противоположном нашему. Бананы – на юге. Все они, конечно, имеют дикие аналоги, но те несъедобны, по большому счету. И хоть вырастить эти культуры стоило неимоверного труда, а все равно люди корячились. А теперь – все. Нет больше жизни на земле.

«И даже если правы отчаянные оптимисты, из уст в уста передающие слухи, принесенные сталкерами – о спадающем уровне радиации наверху, о скорой возможности выйти на поверхность, – как нам заново возрождать утерянное?.. – подумал парень. – И это не считая расплодившихся на земле тварей. Если вспомнить многочисленные сказки о драконах, не окажется ли, что человечество уже однажды… или, возможно, даже несколько раз загоняло себя под землю, а затем упорно выгрызало место для существования под солнцем? Чем те огнедышащие огромные ящеры, по сути, отличались от тварей, изменившихся из-за радиации? Среди них ведь и летучие встречаются. Не исключено, что лет через десять, двадцать, полсотни или даже полтора века некто в костюме химзащиты станет сражаться с такой тварью, а в легендах следующих поколений его назовут рыцарем в сияющих доспехах, побеждающим дракона, и, возможно, изобразят на гербе возрожденного города?..»

– Нет больше жизни на земле… – повторил старичок, вроде и серьезно, но смеясь глазами и довольно щурясь, словно прочитал мысли, роящиеся в голове Симонова, и обрадовался им.