Вячеслав Кумин - Рой

Обитавшие в коридоре твари моментально живой волной хлынули навстречу, агрессивно шипя и щелкая жвалами, и снова оказалось достаточно легкого ментального воздействия, чтобы твари вернулись к своему прежнему занятию, а именно к утилизации туш погибших животных.

Собственно говоря, от туш за эти дни уже мало что осталось, костяки да гуано в огромном количестве. Впрочем, костяки также постепенно перерабатывались во все то же гуано. Различные твари размягчали кости с помощью своих отрыгнутых желудочных кислот, а когда кости размягчались, съедали. Другие дробили кости своими мощными челюстями до состояния порошка и только потом сжирали. Еще день-два, и коридор будет условно чистым, если не считать… удобрения, в котором будут вызревать следующие поколения многих видов тварей.

Эхинацея неслась по коридору прямо по грудам оглушительно хрустящих костей на своем полугусеничном транспорте, в котором любой землянин при желании опознал бы снегоход, а за ее спиной постепенно собиралась стая из тварей, и выглядело это так, словно за наездницей развевается гигантский живой плащ.

Эхинацея неслась в глубину бункера сектор за сектором и в какой-то момент почувствовала присутствие своей цели.

– Рой!!! – воскликнула она, вложив в крик, а также ментальный зов, всю свою ненависть и ярость, желание мучительной смерти своей жертве. – Тебе от меня не уйти!!!

Огромная стая тварей, собранная Эхинацеей по пути движения, повинуясь ее ментальному приказу, устремилась вперед плотной массой. Это походило на какой-то сюрреалистический поток…

Навстречу вылетела точно такая же стая тварей, и произошло столкновение.

Тысячи, десятки тысяч тварей разных видов, подгоняемые ментальными приказами своих хозяев, а также ведомые инстинктом, что требовал уничтожить вторгшихся в их охотничьи угодья чужаков, сошлись в ожесточенной схватке. Твари плевались ядом и кислотой, пронзали друг друга ядовитыми жалами, кусали не менее ядовитыми зубами и разрубали друг друга мощными клешнями…

В коридоре стоял невообразимый гул из жужжания крыльев, щелканий жвал, треска хитина и визга раненых.

Фронт противостояния медленно смещался то в одну сторону, то в другую… Твари погибали сотнями в каждую секунду, так что очень скоро пол был покрыт сплошным ковром из поверженных тварей, и этот слой стал очень быстро набирать толщину… полметра, метр, два…

Но вечно такая битва длиться не могла, и кто-то должен был рано или поздно сдать свои позиции из-за недостатка сил, что и в итоге и произошло. Одна из стай в какой-то момент стала быстро редеть и откатываться назад, сдавая позиции, а точнее вниз.

Эхинацея победно, с явной сумасшедшинкой в голосе заливисто захохотала.

– Ты мой!!!

«Черта с два…» – пришел ответ.

64

– Проклятье… – с натугой закрывая дверь в секцию, обессиленно выдохнул Роев, едва сбежав от противницы.

Тупое силовое противостояние изрядно вымотало его, как физически, так и ментально. Первый раунд схватки остался за ученой.

Владислав не хотел в этом признаваться, но он боялся эту свихнувшуюся женщину. И даже представлять не хотел, что она может, а главное, что хочет с ним сделать, особенно в свете ее последнего возгласа. Было в нем что-то такое… странное, мягко говоря, намешано там было многое, что сразу и не опознать. Понятно, что ничего хорошего. Он все-таки не мазохист.

«Разведка боем показала, что в прямом противостоянии я ей на один зуб. Можно, конечно, закинуться остатками допинга, но не думаю, что меня это выручит, особенно если она в свою очередь ширнется стимулятором, не говоря уже о том, что я потом окончательно выйду из строя и меня можно будет взять голыми руками. Так что допинг – на самый крайний случай».

Понимая, что дверь Эхинацею надолго не задержит, Владислав стремительно отступал… ну ладно, позорно бежал на полной скорости. Роев, едва вписываясь в повороты, пытался придумать хоть какое-то решение проблемы, но, увы, в голову ничего не лезло. К этой битве он оказался откровенно не готов по всем возможным пунктам, как физически, то бишь в ментальном плане, так и тактико-стратегически. Но – какая-никакая – идея у него все же возникла, и за неимением лучшего плана он решил реализовывать то, что придумал.

Поскольку в прямом столкновении проигрывал, то он решил устроить ловушку, для чего добрался до ближайшего модуля с вооружением и запасами…

Пока еще оставалось время, начал формировать новую стаю.

Эхинацея двигалась не слишком быстро, своей медлительностью давя противнику на психику. Понятно, что она чувствовала своего визави, знала что он чувствует ее, и раз остается на месте, то резонно предположила, что противник приготовил какую-то пакость, так что тщательно проверялась, но ничего подозрительного найти не могла, что ее только еще больше выбешивало.

И вот в сектор хлынула ее стая, и вновь завязалась ожесточенная битва марионеток.

Роев посылал в бой все новые и новые полчища, но Эхинацея давила их своими стаями, вновь начал стремительно расти завал из раненых и погибших тварей, а потом, когда Владислав стал выдыхаться, она начала перехватывать его марионеток, ставя их себе на службу, и уничтожение стай Роева пошло еще быстрее, как и «перевербовка».

«Что же ты придумал, Рой?» – прозвучал голос Эхинацеия в голове Владислава.

Роев ментально закрылся, отражая ее пси-давление на свой мозг, но картинка со стреляющим пулеметом все же вспыхнула.

«Тебе это не поможет! – передала она и даже с каким-то разочарованием добавила: – Я ожидала от тебя чего-то большего…»

Огромная стая тварей мощным кулаком ударила по модулю, в котором засел Владислав. Поскольку модуль стоял плотно прижатый к стене, то опрокинуть его было трудно, но не невозможно. Твари, повинуясь чужой воле, стали раскачивать модуль, набиваясь в зазор между бортом и стеной, пока убежище наконец не опрокинулось на бок. При этом образовалась «мертвая зона», то есть стрелять по приближающейся Эхинацее Владислав не мог.

«Ты меня разочаровал…»

«Насколько я помню, я и не пытался тебя очаровывать…»

По мозгам Роева ударили с явным привкусом злости и обиды, что ли, но атакованному было не до расшифровки эмоциональной составляющей ментальной атаки. Требовалось сосредоточиться на защите, так как на него обрушился настоящий град пси-ударов, с каждой секундой они становились все ожесточеннее и истеричнее.

В какой-то момент Эхинацея попыталась добраться до Роева физически, чтобы чисто по-женски выцарапать ему глаза.

– Вылезай, гад! Вылезай!!! Ну же, будь мужчиной! Что ты спрятался, как тряпка?!

Напор был столь силен, что модуль стал сминаться под действием телекинеза, словно консервная банка.