Виктор Точинов - ОСВОД. Челюсти судьбы [litres]

Насчет инсульта я загнул, не подумав… Инсульт у мага-оборотня – это из разряда самых коротких анекдотов. Однако ход мысли правильный: ну как стряслось с ней на дому нечто форс-мажорное, непредвиденное, такое, что и в голову-то не придет…

– Ну что, Ротмистр, по коням?

– Кстати, я замки на дверях вскрывать не умею. И отмычек у меня нет. Если не собираешься вышибать двери плечом или по-голливудски палить в замок, нужен специалист по проникновению.

– Не нужен… Есть ключи. Злата Васильевна давно вручила мне запасной комплект, на всякий случай. Сейчас заберу из сейфа.

Босс и вправду рвал, метал, сотрясал воздух и ставил нереальные сроки… Но приступил к этому занятию не сразу. Поначалу, отменив погружение в Финский залив, спросил достаточно нейтральным тоном:

– Что сам об этом думаешь? Об исчезновениях?

– Думаю, что в Институте завелся опасный маньяк, охотящийся за женщинами ОСВОДа. Более того, у меня есть конкретный подозреваемый.

– Ну-ка, ну-ка… – поощрил ЛБ. – И кто же это?

– Пингвин Крейзи.

– Оп… Неожиданно.

– Все стрелки указывают на него. Смотрите сами… Мы впервые встретились, когда он отирался у ОСВОДа, раз. Никто не знает, а я многих спрашивал, кто он, откуда и как заполучил свой уникальный бейдж, это два. Почему-то никто ни разу не видел его в человеческой ипостаси, это три. Он последний из чужих, побывавший в отделе перед исчезновениями, – в пятницу поздно вечером. Что он у нас позабыл? Это четыре. И, наконец, от него отвратно воняет рыбой, и этим он мне крайне не нравится.

– М-да… Улики косвенные, однако по их совокупности можно брать в разработку. Но я запрещаю. Этот пингвин… в общем, это какой надо пингвин… Никаких действий в его отношении не предпринимать. Никаких, даже самых безобидных. Это приказ.

– Босс… Да я ведь пошутил насчет Крейзи… Неудачно, наверное.

В каждой шутке лишь доля шутки – меня всерьез интересовал пернатый мутный персонаж, и я рассчитывал выудить у босса хоть какую-то информацию о любителе несвежей рыбы… Но выбрал не тот момент.

Вот тогда-то, после слов о неудачной шутке, ЛБ и взорвался:

– Пошутил??!! У тебя пропала русалка на сносях, а ты шутки шутишь??!! Имбецил пластинчатожаберный!!

И пошло, и поехало, и понеслось…

Я терпеливо и с покаянным видом слушал. А когда шквал предельно нелестных эпитетов в мой адрес несколько поутих, я направил поток в нужное русло, выдав провокационную реплику:

– На сносях – ну и что? Все равно ей пару себе не найти, они с сестрой последние в роду… Даже если отмечет икру в природный водоем, та останется неоплодотворенной, и конец истории.

Провокация удалась. Тайфун оскорбительных определений моих умственных и душевных качеств ударил с новой силой. Но мелькала и ценная информация, ранее мне неизвестная.

Я и до того знал, что русалки имеют способность размножаться двумя способами: обычным, двуполым, и партеногенетическим. В последнем случае развитие икры могут инициировать молоки самцов рыб, чей нерест происходит при той же температуре воды и в тех же условиях. Но происходит именно инициация, не оплодотворение – гены псевдоотцов потомство не наследует, и вылупляются из икринок исключительно самки.

Именно так, партеногенезом, размножались остатки вымирающей популяции восточноевропейских русалок (еще в девятнадцатом веке небольшие их группы при огромной удаче можно было встретить на берегах среднерусских речек).

А потом течение великих русских рек перекрыли плотины многочисленных ГЭС, осетровые рыбы перестали подниматься из Черного, Азовского и Каспийского морей в верховья и притоки (а именно их самцы помогали поддерживать русалочью популяцию). Плюс заиление нерестилищ, плюс загрязнение сточными водами.

И русалки стали преданием… Именно поэтому, по мнению босса, исчезнувшая Импи потенциально превращалась в биологическую бомбу изрядной мощности – если доставить ее к месту нереста осетровых. Либо, наоборот, привезти для нее пару-тройку самцов белуги или севрюги.

– В старые добрые времена удачный нерест одной особи давал несколько сотен личинок, однако до взрослого состояния доживала в лучшем случае одна или две! – разорялся босс на повышенных тонах. – Но если Импи сейчас отнерестится в месте с искусственно созданными условиями для развития икры и личинок – на выходе получится несколько тысяч тварей! С развитым мозгом – но не социализированных, опасных для людей! А люди еще двести лет назад знали, как от них защититься! Пусть на уровне фольклора, но хорошо знали! Как отшутиться, какими задобрить подарками, какие обереги носить! Не очень верили, но носили! Теперь все позабыто, все… И будут трупы, много трупов, понимаешь ты, дебилоид?!

В качестве бонуса я узнал, как появились на свет Ихти и Импи – в те времена, когда популяция восточно-европейских русалок уже считалась давно вымершей. И какую роль сыграл босс, когда определялась их судьба, – дальнейшая судьба двух крохотных, с полпальца длиной личинок, ничего еще не понимающих и не осознающих… Если «биологическая бомба» взорвется, ему эту роль припомнят. Найдется, кому припомнить.

Он сделал паузу, перевел дух… И добавил спокойным тоном, резко контрастирующим с предыдущими гневными тирадами:

– Примерно вот так же проведи накачку отдела. Чтоб осознали. Но все, что я сообщил про русалок, повторять не надо. Ихти ни к чему это знать.

Его рекомендацию я выполнил лишь отчасти: Ихти ничего не узнала.

Злата Васильевна жила недалеко от Института, пешком можно добраться за полчаса, и в хорошую погоду нередко совмещала путь на службу с утренней прогулкой. Однажды она проговорилась, что раньше обитала в историческом центре, на Мойке, но тот дом пострадал в блокаду не то от бомбы, не то от снарядов, и был расселен.

Новое ее пристанище, солидное и основательное здание сталинской послевоенной постройки, находилось на Кузнецовской улице, выходя фасадом на Парк Победы. Летом, наверное, вид из окон замечательный, но сейчас голые деревья парка выглядели довольно уныло.

Мне никогда не доводилось бывать у Златы Васильевны дома, и для начала мы с Ротмистром немного заблудились. Подъезды здесь выходили и на улицу (вернее, на две боковые улицы, громадный дом занимал целый квартал), и во двор. А перед нумерацией здешних квартир логика пасовала… Ну зачем давать разным квартирам одинаковые номера, различающиеся лишь буквенным индексом? И распихивать те, что обладают буквами, по разным подъездам без малейшей системы?

– Гражданин, не подскажете, где здесь квартира 24а? – отчаявшись, спросил я у аборигена, тот сидел на скамейке двора и медитативно смотрел куда-то вдаль.