Дмитрий Евдокимов - Князь Холод

Пушки капитана Веретенникова произвели еще один залп, после чего лишь нескольким орудиям удалось сделать еще один-два выстрела по местам наибольшего скопления улорийской пехоты. Более палить по сошедшейся в ближнем бою своей и чужой пехоте было уже невозможно без опасения покалечить своих солдат. Что ж, артиллерия сделала всё, что могла в сложившихся условиях, дело за пехотой.

Чертыхнувшись и пожаловавшись самому себе на то, что «неправильно воюем», я отдал приказ на атаку. А что прикажете делать? Жалко и себя и солдат, но своих нужно выручать в любом случае, так что придется снова идти врукопашную.

Но стоило мне лишь сделать первый шаг, как сзади раздался отчаянный крик:

– Господин князь! Ваше сиятельство!

Обернувшись, я обнаружил отчаянно подгоняющего свою и так порядком взмыленную лошадь растрепанного молодого всадника в драгунском мундире с перекошенным от отчаяния лицом.

– Ваше сиятельство! – молодой человек покинул седло и, слегка прихрамывая, подбежал ко мне. – Подпоручик второго Кузнецкого драгунского полка Войков!

– Быстрее, подпоручик, что случилось?

– Главнокомандующий послал меня с приказом к генералу Сиверсу перейти через овраг и ударить всеми возможными силами по атакующему редут противнику. Но генерал отказывается выполнять без письменного подтверждения! А его высочество сейчас не найти, да и время уходит!

Находившиеся рядом солдаты и офицеры, слышавшие рассказ Войкова, недовольно зароптали, осуждая Сиверса. Да, Яков Иванович не только мне не нравился. Однако же царевич Федор доверил ему командование целым флангом, значит, имел на то веские основания.

– Войков, вы ведь не адъютант его высочества и не фельдъегерь, почему послали именно тебя, да еще с устным приказом? – поинтересовался я, нетерпеливо оглядываясь на поле боя.

– Наш полк выдвигался навстречу вражеской коннице, а командующий готовился лично повести вперед резерв, – беспомощно развел руками подпоручик, – подозвал меня к себе и отправил с поручением.

– Похоже, что у Федора Ивановича не оказалось под рукой свободных курьеров, вот он и ухватился за первого попавшегося на глаза конного офицера, – предположил подполковник Волков. – А Сиверс порядок во всем любит, вполне мог усомниться в словах простого драгунского подпоручика.

– Ну и что мне прикажете делать? – раздраженно поинтересовался я. – Искать командующего или самому приказ писать? Так у меня полномочий нет, да и званием я не вышел генералу приказывать!

– Поезжайте сами, господин полковник, – неожиданно предложил Волков, – вас все знают в лицо, вы сумеете убедить Сиверса!

– Я именно об этом и хотел просить, ваше сиятельство! – поддержал его подпоручик. – Вы моя последняя надежда выполнить приказ!

– С Сиверсом будем разбираться после нашей атаки! Всё, Петр Борисович, я иду со своими солдатами, и это обсуждению не подлежит! – я решительно пресек спор на корню. – Сейчас важнее опрокинуть улорийцев здесь. Вперед!

Есть у меня такая черта характера – не люблю стоять в сторонке, пока другие работают. Чувствую себя лодырем, тунеядцем и негодяем, так что крылатая фраза «часами люблю смотреть, как другие работают» – это точно не про меня. Никогда не мог точно решить, достоинство это или недостаток, но на подсознательном уровне чувствовал, что в высокое начальство мне из-за этого не выбиться никогда. Обратной же стороной этой медали было то, что в любом коллективе я легко добивался уважения простых работяг. Потому что никогда не отлынивал от работы и не боялся выпачкать руки в грязи. Я и сейчас не собирался стоять в сторонке или, воспользовавшись благовидным предлогом, скакать на коне за помощью, в то время как мои парни сойдутся в смертельном бою с противником. И мне было всё равно, принесет ли это мне какие-то дивиденды, потому что был уверен в правильности своего поступка.

Конечно, улорийцы уже предпринимали меры для теплой встречи! Для этого их командирам пришлось в спешном порядке отзывать части, ранее направленные для охвата таридийского центра с фланга. Что ж, уже хорошо! Уже ребята смогут дышать свободнее! Но это только начало, войска противника элементарно не успевают перестроиться – количество брошенных на наше отражение солдат просто смехотворно и не в состоянии не то что остановить, но и задержать нас надолго.

Улорийцы ждали сокращения дистанции до тридцати метров, чтобы произвести ружейный залп. А я решил иначе и отдал команду стрелять, едва расстояние между нами стало меньше пятидесяти метров. В самом деле, зачем давать противнику возможность выстрелить первым, если при таком численном превосходстве мы можем вообще сделать так, что стрелять по нам будет некому?

Ну, такой вариант был бы слишком сказочным, какое-то количество выстрелов в ответ всё же прозвучало, но сотню-другую жизней таридийских солдат точно удалось сберечь.

– Ура! – крикнул я, переходя на бег.

– Ура! Ура! – подхватили со всех сторон мои бойцы.

Мы просто смяли выставленный против нас жиденький заслон, опрокинули спешившие по наши души, но не успевшие построиться батальоны и ударили в спину осаждающим царевича Федора улорийцам. Шум, треск, гам, крик – в мгновение ока всё смешалось в единую страшную какофонию. Я колол и рубил ненавистные чужие мундиры шпагой, увертывался и отбивался от ищущих моей смерти штыков и прикладов. Потом стало слишком тесно, и я просто бил противников эфесом шпаги и колол их зажатым в левой руке кинжалом. А потом неожиданно улорийцы на моем пути закончились и на их месте обнаружились родные синие мундиры таридийской пехоты.

– Ура! – над полем боя раздался громогласный радостный крик всей объединенной массы нашей пехоты, и мы перенесли направление удара на пытавшегося еще давить с фланга неприятеля.

– Михаил Васильевич! – откуда ни возьмись выскочил мой верный Игнат. – Тут Григорянского вытащили из свалки, едва не затоптали князя!

– Где он?

– Сейчас! – Лукьянов исчез в солдатской массе, а спустя минуту вновь появился в сопровождении двух пехотинцев, тащивших под руки растрепанного, расцарапанного, залитого своей и чужой кровью князя Василия.

– Вася! Живой?

– Живой, живой, – недовольно буркнул Григорянский, – едва не затоптали полковника таридийской армии!

– То ли еще будет, – обнадежил его я, утирая кровь, сочащуюся из неизвестно когда полученного пореза на правой щеке, – нам всем нужна твоя помощь, князь!

– Ты прав, Холод, сейчас каждый человек на счету! – Григорянский высвободился из рук добровольных помощников и потянулся к шпаге. Однако на его поясе болтались лишь пустые ножны. – Ах, черт! Я где-то в сутолоке выронил шпагу! Ну, ничего, – с трудом удержав равновесие, он наклонился и поднял с земли бесхозное улорийское ружье со штыком, – ничего, сейчас поднатужимся и опрокинем супостата!