Адриан Чайковский - Псы войны

– Если не хотите, вам необязательно это делать, – говорит ей Аслан, как будто она меня боится, – это очень травмирует…

Увидев меня, доктор на мгновение теряет уверенность. Ведь она не чует мой запах, а здесь много биоформов такой же модели.

Потом она говорит «Рекс» и подбегает к перегородке. Она улыбается, и я счастлив. Эллен Асанто и Керам Джон Аслан таращатся на нас, но доктор прикладывает руку к пластику, и через мгновение я делаю то же самое. Я не могу почувствовать прикосновение, но воображаю его.

– Доктор де Сехос? – говорит Аслан.

– Это ведь ты, да? – доктор де Сехос говорит со мной, а не с ним.

– Да, – отвечаю я, изо всех сил пытаясь говорить тихо и спокойно.

– Я думала, ты погиб. Ты был так сильно ранен.

– Я крепкий.

– Доктор де Сехос говорит, ты со своим отрядом защищал Реторну от сил «Редмарк», когда они пытались уничтожить деревню, – говорит Аслан.

– Да, – соглашаюсь я.

– Она говорит, что без вас ее больницу стерли бы с лица земли и убили пациентов. Вероятно, из-за характера ранений этих пациентов.

Я перевожу взгляд с него на стоящую рядом с ним Эллен Асанто, и она тоже смотрит на меня. Я понимаю – Аслан не знает, что она тоже была в Реторне. Интересно, знает ли он, что она была с Хозяином? Стоит ли ему об этом сказать?

Но я снова смотрю на доктора де Сехос и счастлив, потому что она рада меня видеть.

Доктор Теа де Сехос хочет, чтобы я рассказал – Аслану, и еще одному человеку по имени Кахнер, и Эллен Асанто. Доктор не говорит, что Асанто была там с нами. Почему-то она намеренно этого не говорит. Я не понимаю, но слушаюсь ее. Имя Эллен Асанто не будет упомянуто. Никто не укажет на нее со словами: «Она была в Реторне».

Керам Джон Аслан говорит, что плохих людей накажут.

Я спрашиваю, откуда они узнают, кто плохой. Он отвечает, что это те, кто делал плохое.

Они хотят, чтобы я рассказал об этом плохом. Но если это было плохо, то выходит, я тоже плохой? Я делал, что они мне велели. Если они плохие люди, то я Плохой Пес.

А еще они говорят, что один из плохих людей – Хозяин.

Я уже однажды его ослушался. Какие бы он сейчас отдал приказы, если бы мог?

Все псы вокруг меня спят, но мне не спится. У меня слишком много всего в голове. Я главный, но не Хозяин. Никто не предполагал, что я буду отдавать приказы.

И тогда в моей голове включается нечто, чего там уже давно не было. Каналы связи. Я проверяю систему. Каналы работают, хотя раньше молчали. Впервые после Реторны кто-то подключился на старой частоте.

Канал связи: «Рекс?»

Я требую коды идентификации и получаю их. И знаю, кто со мной говорит.

Мой канал: «Привет».

Канал Патоки: «Привет, Рекс».

Мой канал: «Доложи обстановку».

Канал Патоки: «Я до сих пор на свободе, Рекс. Но далеко от тебя. Говорю по спутниковому каналу. Я скрываюсь в ожидании результатов отчета Керама Джона Аслана и решения его начальства».

Это наводит меня на мрачные мысли. Нас уничтожат.

Канал Патоки: «Нет, Рекс. Я этого не допущу. Если дойдет до худшего, у меня есть план, но это отчаянный план, есть и лучшие варианты».

Она рассказывает мне о своем отчаянном плане и роли, которую мне предстоит в нем сыграть. Это очень отчаянный план. Хотя вряд ли у меня есть варианты, если меня решат уничтожить в этой клетке.

Но Патока говорит: «Надежда, Рекс. Всегда есть надежда. Хотя стоит подготовиться».

Я пытаюсь рассказать ей о собственном положении, но она, похоже, и так уже все знает.

Канал Патоки: «Их система безопасности не такая уж надежная, как они думают, а у меня есть помощники».

Мой канал: «Что я должен делать?»

Канал Патоки: «Встреться с ними. Ответь на их вопросы. Они покажут тебя всему миру».

Мой канал: «Я не хочу встречаться со всем миром».

Канал Патоки: «Тебе придется».

Я спрашиваю ее: «Это правильный выбор?»

«Да», – отвечает она.

«Я буду Хорошим Псом?»

«Да, – отвечает она. – Но не только. Ты спасешь всех нас».

На следующее утро я зову охранников, чего они не любят. Я говорю, что хочу встретиться с адвокатом.

– Вот бы главным для нас был рейтинг, – пробурчал Кахнер. – Говорят, процесс смотрят по телевизору больше людей, чем последний Суперкубок и чемпионат мира по футболу, вместе взятые.

Аслан уставился в чашку с кофе. На экране над стойкой бара показывали зал суда. Сейчас там ничего не происходило, но люди хотели видеть полную трансляцию в прямом эфире. Бессмысленные комментарии «говорящей головы» в верхнем правом углу были приглушены. Можно и не гадать, на какую тему. Все ждали главного свидетеля обвинения.

Свидетель . Юристы были в шоке относительно того, что им был именно Рекс. Потому что он пес, биоформ, до сих пор они не выступали свидетелями. Так может ли он выступать в суде? Или он просто ходячая и говорящая улика?

Что бы ни решили юристы, весь мир жаждал его увидеть – собачья морда, олицетворяющая всю чудовищность биоформов.

– Я неважно себя чувствую, – сказал Аслан.

Они с Кахнером сидели на привычном месте в баре, но сегодня к ним присоединилась Мария Хеллен из следственного отдела. Кахнер явно надеялся, что ее присутствие означает трещину в броне, но пока что она просто сидела в уголке и пялилась в экран. Хотя теперь посмотрела на Аслана.

– Что с вами?

– Слушайте, я знаю, для вас обоих главное – Мюррей, но… вы же слышали рассказ Рекса о тех событиях. А теперь он расскажет всем, как убивал гражданских, все эти ужасы. И он не знает, что тем самым строит обвинение и против себя и всего своего вида! Он просто считает себя Хорошим Псом.

– Я тебя не понимаю, Кей-Джи, – сказал Кахнер. – Мы вот-вот посадим настоящего военного преступника, получив свидетельства из уст его же оружия. Взбодрись, дурень!

– Моя задача – составить отчет о биоформах, чтобы наверху могли решить их судьбу. И я составил отчет. Там говорится, что они умные и сообразительные и не заслуживают быть разобранными на запчасти, как роботы. – Аслан заметил, что Хеллен впилась в него воинственным взглядом, и гораздо пристальнее, чем Кахнер. – Но мы все понимаем, что мой отчет – ничто по сравнению с общественным мнением. А когда все услышат Рекса, общество будет настроено против него.

– Почему вас это так беспокоит? – ровным тоном спросила Хеллен, но ее это явно волновало.

– Потому что это неправильно, – пылко заявил Аслан. – Потому что лет через пять или десять мы вспомним про убитых нами существ и поймем, что совершили ужасную ошибку только из-за того, что полагались на мнение широкой публики. Это пятно навеки останется на Международном суде – за то, что под давлением он принял неверное решение. И… я разговаривал с Рексом. Он… он растерян и напуган, а еще… он смелый. Знаете, он ведь не обязан был это делать. Он сам так решил.