Владимир Чистяков - Несносная Херктерент - 3 [СИ]

— В нечто, куда более опасное, ты и без меня прекрасно влезла. Я настоящую опасность от придуманной отличаю с лёгкостью. Это самое безопасное из опасных развлечений. Самое страшное, что может быть — просто засмеют. Но тебе, как сказала уже, это не грозит.

— Сама проверяла? — с опозданием, Марина понимает, сморозила глупость. У Смерти и сейчас внешность лучше многих её возраста. Что там в ранней молодости творилось, представить не сложно. Херенокт много на кого западал, но в первую очередь, исключительно на ярких. Тут с этим до сих пор полный порядок.

Смерть только улыбается. Понятна одна из причин, почему её так и зовут. Ответ на вопрос Марины тоже получен.

— Софи участвует, не знаешь? — хотя, ответ в общем-то тоже очевиден.

— Одной из первых записалась. Причём, под почти настоящим именем. Тем, под которым вас все в школе знают.

— Ну, тогда точно пойду и рискну.

— Первой не будешь, сразу тебе говорю.

— Плевать, Соньку, может быть снова уделаю.

— И это у тебя вряд ли выйдет. Ты очень не любишь проигрывать.

— Есть такое. И что из этого следует?

— Ровно то, что я тебе сказала. Хочешь, потом могу показать, где многое значит умение стрелять и клинком владеть?

— С этими умениями у меня всё хорошо. Другие стоит продемонстрировать.

Хейс идёт по освящённой дорожке. Даже не идёт, натурально плывёт. Словно флагман во главе флота. Марина помнит, с линкором её сравнивала. Тут ещё заметнее. Словно «Владыка Морей» среди прочих кораблей.

Тут все видели и «Владыку», и прочие линкоры. Понимают разницу. Лучше уже быть не может. Как «Владыка» самый совершенный корабль. Так и тела, совершеннее, чем у Хейс представить невозможно.

Софи красива. Даже ослепительна. Но это красота знаменитого грэдского тяжелого крейсера. Лучше всех, подобных ему. Но краса меркнет на фоне немыслимого совершенства и мощи линейного корабля.

Каблуки удлиняют и без того длиннющие ноги. Двигаться Хейс умела всегда. Улыбка вполне искренняя, а не как у многих тут, белозубо наклеенная. Нигде ничего лишнего. Только воплощение совершенства.

Бронзовая от загара кожа, сверкающий взгляд, ослепительная улыбка.

Улизнуть получается только ближе к утру. Да и то, сперва пришлось Смерти сказать, и только потом один из проходов между домами оказывается свободным. Невдалеке очередной фейерверк взрывается, так что в их сторону и не смотрел никто, хотя вокруг оставались только самые стойкие во всех смыслах.

— Маришка теперь пусть торжествует. Самой важной там осталась.

— И красивой, — замечает Хейс, — надеюсь, ещё более безрассудной она не стала?

— Она под присмотром, — Софи чуть дёргается от голоса Смерти. Кажется, перемещаясь эта личность ухитряется игнорировать некоторые законы физики.

— А куда мы идём? — неизвестно у кого спрашивает Софи.

— Идёте вы, а я за вами присматриваю, — хмыкает Смерть.

— Тогда можешь подсказать, где присматривать наиболее красиво, и чтобы людей поблизости было поменьше?

— Скалы самоубийц.

— А где это?

— Прямо пока идём. Потом свернём, где покажу. Рассвет там красивый.

— Чего ещё ждать от Смерти, — ворчит Хейс.

Софи смеётся.

— Ты не бурчи, а туфли сними. Весь день на ногах, да на таких шпильках.

Мысленно ругнувшись, Хейс косится на ноги Софи. И когда только успела туфли на шлёпанцы с блёстками сменить? Почти всё время недалеко друг от друга были.

Цепляет ненавистную обувь за сумочку.

— Со школы помню, как ты со шпильками не дружишь.

— С ними все не дружат!

Асфальт ещё толком остыть не успел. В самый раз, чтобы босиком пройтись.

— Однако, от них не деться никуда.

— Надеюсь, в старости найдётся время, чтобы кости не дать вбок вылезти.

— Да ты доживи до неё сперва, Архипелага Императрица.

Хейс, как маленькая, показывает принцессе язык.

— Что есть, то есть! Я снова во всём первая!

— Особенно спереди, — дразнится Софи, держась, на всякий случай, подальше.

Новоиспечённая Императрица в ответ только грудь выпячивает.

— Мы пришли. Вон туда идёт, — Смерть показывает в сторону вроде бы сплошной стены кустов, — Там тропинка, и я уже вижу, сегодня там никто не ходил.

— Тут же темень! — спотыкается обо что-то Хейс — Бутылок битых, надеюсь, не сильно много? Я в темноте не вижу, как вы обе.

— Вообще быть не должно. Распивают тут в других местах. Туда ходят только о чём серьёзном поговорить.

— Или сразу вниз — и бульк! — встревает Софи.

— И это тоже, — хмыкает Смерть, — днём увидят, кто туда идёт — сразу полицию вызывают. В одиночку там частенько самоубийцы сидят. Да я, когда здесь бываю.

— Стоп-стоп-стоп! Это то место, что на карте «Скалами Смерти» называют?

— Ага. То самое.

— Не в твою ли честь?

— Скорее, наоборот. Я оттуда прыгала, и выплывала. А всех кто до или после меня — кого вылавливали, кого соскребали. Даже это место огородить успели. Да всё равно без толку, кому надо с жизнью расстаться — всё равно, расстанется. Я бы вообще вместо лаза будку поставила, и пистолет с одним патроном выдавала бы напрокат. Всяко возни меньше, чем береговую охрану по скалам гонять.

Ограду перелезли, с ловкостью ни у кого из троих проблем не имеется.

— Вон тот самый уступ. Теперь он точно моего имени.

— Мы там посидим?

— Только не прыгайте. А не то мне за вами придётся. Так, чтобы не выплыть.

— Смерть, ты с Мариной точно только этим летом познакомилась? Одинаково шутите.

— В данном случае, я не шучу совершенно. Если что, я вот там сидеть буду. «Скала Дурака» называется. Если будешь пытаться с собой покончить, прыгая оттуда — потонешь, только если совсем уж плавать не умеешь.

Софи смотрит вниз. Подножье с трудом просматривается в предрассветной мгле. Самое местечко, чтобы посидеть, ножки свесив.

Хейс садится рядом.

— Интересно, каково это самой красивой оказаться?

— А то ты не знаешь.

— В месте, где все меня знают — одно. А вот так, как у тебя получилось — не приходилось. Понравилось?

Хейс, смеясь, мотает головой.

— Не знаю, если честно. Не определилась ещё! Не то, чтобы это то, к чему я всё время стремилась. Но… Приятно. Безумно приятно. Понимаю, почему в такие моменты некоторые плачут.

— Многие будут детям говорить, в тот день видели самую красивую женщину на свете.

— Подожди годик-другой и всё это скажут про тебя, — Хейс не утешает. Просто констатирует очевидный факт.

— Нет. Я навсегда останусь живущей не среди них. Словно старинная картина или древняя статуя. Прекрасно, на на самом деле не бывает.

— Ты же вполне живая.

— По другому. Не так, как ты.

— На улице узнавать будут одинаково.

— Недолго осталось. Скоро все окажемся в своих мирах.

— Наши вполне соприкасаются.