Роберт Асприн - ИЗБРАННЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ. I том

Его мысли прервал сигнал коммуникатора.

— Мамочка? — спросил он, включая связь. — Что ты делаешь там, наверху? Спускайся вниз и…

— Мне кажется, у нас неприятности, Большой Папочка, — быстро обрезала его Роза. — На связи шеф полиции. Он говорит, это срочно.

Шутт ощутил в желудке пустоту, которая не имела ничего общего с выпивкой.

— Давай его.

— Соединяю. Пожалуйста, шеф.

— Уиллард? Тебе бы лучше прийти сейчас сюда, да побыстрее. Двое из твоих парней вляпались в дерьмо, и прикрыть их мне никак не удастся.

— И что они сделали? — спросил капитан, прекрасно зная, какой услышит ответ.

— Похоже, их поймали на месте преступления, кража со взломом, — сообщил ему Готц. — Но это было бы еще полбеды. Дело в том, что они забрались в дом губернатора, и он сам поймал их!

Дневник, запись № 112

Может показаться, что мой шеф имеет чрезмерную склонность, в отличие от большинства людей, «выкупать» свой путь из плена тупиков и дилемм, но я бы отметил, что он неизменно соблюдал определенные рамки при столкновении с политиками. Это не было, как можно подумать, результатом некоторого отвращения с его стороны к влиянию «отдельных заинтересованных групп» или результатом поддержки лозунга, выражающего основу одного философского направления: «Честный политик — это тот, кто будучи куплен раз, остается купленным навсегда!» Скорее это проистекало из его постоянной убежденности в том, что власти, избранные путем голосования, не должны получать «свыше» того, что положено за их работу.

Вот как он сам излагает это: «Официанты и обслуга получают минимальную плату, заниженную заранее в расчете на то, что их итоговый доход увеличивается за счет чаевых, а отсюда следует, что если кто-то чаевых им не платит, он, фактически, грабит этих людей, отбирая у них средства к существованию. С другой стороны, предполагается, что должностные лица живут в рамках своего жалованья, и любая попытка с их стороны получить дополнительный заработок за самые простые действия, определяемые их обязанностями, есть вымогательство, если не хуже, и должна считаться наказуемым законом поступком!»

Нечего и говорить, что подобное отношение никак не способствовало росту его популярности среди встречавшихся с ним политиков.

Губернатор Лякот, или Слякоть, как его называли политические противники, никак не мог выйти из состояния самодовольного возбуждения с тех самых пор, как капитан попал в поле его зрения. Уже в тот момент, когда он только прочитал в новостях, что в их колонии появился мегамиллионер, губернатор, пораскинув мозгами, соблазнился очередным походом за жирными «пожертвованиями», которые решил получить за счет сей достопримечательности. Однако все приглашения на вечера и ленчи оставались со стороны легионера без внимания, как бы давая понять о его отношении к личной просьбе губернатора о дополнительных вложениях и смутных намеках на «благотворительное законодательство».

Сейчас, наконец-то, он не только получил шанс встретиться с наследником «Мьюнишн», но и провести эту встречу в обстановке, которую можно рассматривать как «благоприятную для переговоров». Говоря языком непрофессионала, с двумя легионерами под замком он делал их командира абсолютно беспомощным, и при этом абсолютно не имел намерений ни продешевить, ни отпустить их просто так.

— Итак, вот мы и встретились, мистер Шутт… или я должен называть вас капитан Шутник? — Губернатор улыбнулся, откинувшись в кожаном кресле, пока командир легионеров усаживался на стул для гостей.

— Называйте меня капитан Шутник, — сказал Шутт, так и не возвратив ему улыбку. — Это не светский визит. Я здесь официально, по делам Легиона.

— Вот уж верно. — Губернатор кивнул, наслаждаясь ситуацией. — Вы не из тех, кто принимает приглашения на светские приемы. Хорошо, тогда, может быть, перейдем прямо к делу? Чем могу помочь… считайте, что я не в курсе ваших дел. Говоря откровенно, я рассчитывал увидеть вас сегодня гораздо раньше.

— У меня было несколько дел, которые требовалось сделать в первую очередь, — спокойно ответил ему капитан. — А относительно того, чем вы можете помочь мне, — я прошу вас отозвать дело против двух легионеров, находящихся сейчас в городской тюрьме.

Губернатор покачал головой.

— Этого я не могу сделать. Эти люди преступники. Я поймал их сам, вот у этого самого окна. Нет, сэр, я не могу позволить им выйти на свободу, чтобы они вновь занялись воровством… если, конечно, вы не предоставите мне — можем мы сказать так? — причину для такой снисходительности.

— Я могу предоставить их вам целых две, губернатор, — процедил Шутт сквозь стиснутые зубы, — хотя, думаю, вполне достаточно будет и одной. Прежде всего, эти люди не забирались в ваш дом…

— Может быть, вы не расслышали меня, капитан. — Губернатор улыбнулся. — Я сам поймал их!

— …а выбирались из вашего дома, — закончил Шутт, словно не хотел, чтобы его перебивали. — Видите ли, мои легионеры стремятся использовать любой шанс, чтобы получить работу по патрулированию, которую вы предпочли отдать частям регулярной армии, и те два человека, Рвач и Суси, проникли сюда, пытаясь найти нечто, что я мог бы использовать в качестве средства принудить вас дать нам этот шанс.

Шутт сделал паузу, чтобы покачать головой.

— В некотором смысле, это была моя ошибка. Я говорил о подобных средствах в их присутствии, они слышали это и попытались добыть их для меня самостоятельно. В общем, то, что нашли, они принесли мне, а я приказал вернуть это на место. Они положили это обратно, тут-то вы их и поймали, когда они уже покидали ваш дом. Короче говоря, здесь нет состава преступления, оправдывающего ваше требование провести расследование.

— Нет преступления?! — рявкнул губернатор. — Если бы даже я поверил в эту вашу небылицу, капитан, а я не верю в нее, они все же проникли в мой дом. Дважды, если судить по вашим словам.

Шутт расплылся в несколько натянутой улыбке, первой с тех пор, как он вошел в эту комнату.

— Подумайте, губернатор. Или вы верите мне, или нет. Однако в том случае, если вы хотите путем ваших умозаключений получить неприятности, то… — Он вытянул руку, указывая на стол, за которым сидел губернатор. — Нижний ящик слева, папка с надписью «Старые дела». Вот что они положили на место. Убедились?

Улыбка моментально исчезла с лица губернатора, словно группа поддержки после проигранных выборов.

— Если вы имеете в виду…

— Говоря откровенно, губернатор, — продолжил Шутт, — меня не интересуют ваши сексуальные предпочтения и то, с кем или с чем вы это удовлетворяете, хотя сам я обычно ограничиваю свои наклонности человеческим родом, и еще меньше меня интересует, держите вы или нет подобные картинки в качестве сувениров. Все, что я хочу, так это вернуть своих людей. Разумеется, если их дело окажется в суде, я буду просто обязан давать свидетельские показания в их пользу, включая и описание в мрачных тонах этих фотографий. Представляете, как ухватятся средства массовой информации за возможность узнать все подробности этого дела.