Роберт Асприн - ИЗБРАННЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ. I том

— Я не стану отвечать ни на какие вопросы, пока не повидаюсь с моим адвокатом! — вскричала Максина. — А теперь убирайтесь отсюда, пока я не вызвала охрану!

— Ваш адвокат и ваши охранники уже арестованы, — сообщил Пиль. — Можете побеседовать с ними в своем кабинете. — Он предостерегающе поднял руку. — А теперь я предлагаю вам сдать ваше оружие, пока вы не совершили более тяжкого преступления.

Максина выругалась, но отдала агенту пистолет и без слов вышла из номера. Она слишком давно была владелицей казино, чтобы научиться отслеживать те моменты, когда удача отворачивается. Сегодня был как раз такой момент.

Услышав шум в приемной, генерал Блицкриг сразу понял, что ему грозит беда. Только один человек на свете мог обнаглеть настолько, чтобы ворваться к нему и требовать приема без предварительной договоренности.

— Я знаю, что он у себя, майор! Уйдите с дороги и впустите меня. Я все равно пройду к нему, хочет он этого или нет.

Генерал Блицкриг уже не впервые пожалел о том, что его кабинет не оборудован аварийным выходом, которым можно было бы воспользоваться в таких ситуациях. Но даже имея такой выход, он бы только отсрочил неизбежное. А это, как визит к стоматологу, можно было отложить только ценой еще более сильной боли. Генерал нажал кнопку на пульте интеркома и как можно более сдержанно проговорил:

— Майор, не нужно удерживать полковника Секиру. Впустите ее поскорее, прошу вас.

Прозвучало фальшиво — даже для генерала.

Дверь распахнулась настежь, в кабинет маршевым шагом прошествовала полковник Секира. Генерал успел увидеть расстроенное лицо своей адъютантки. Видно было, что она столь же не обрадована тем, что ей пришлось предотвращать попытки полковницы войти к генералу, сколь сама полковница тем, что ее к генералу не допускали. Блицкрикг понял, что ему достанется и за то, и за другое. Порой он гадал: какой смысл быть генералом, когда приходится терпеть нападки подчиненных?

— Доброе утро, сэр, — процедила сквозь зубы полковник Секира и отдала генералу честь.

«И на том спасибо», — подумал генерал, отвечая ей взаимностью. «Хотя бы устав соблюдает».

Судя по всему, ничего более приятного, чем это приветствие, от грядущей беседы с Секирой ждать не приходилось.

— Садитесь, полковник, — пригласил генерал Секиру. — Чем обязан радости видеть вас у себя? «Давай, — давай, старина, — подбадривал он себя, — продолжай делать вид, что ты безумно рад ее видеть, и может быть, на этот раз она не откусит тебе голову». На самом деле, он не очень верил в собственные уговоры.

Полковник Секира уселась на стул напротив письменного стола Блицкрига.

— Я смотрела новости, генерал, — сообщила она. — Вы опять взялись за свое?

Блицкриг попытался разыграть изумление.

— В Каком смысле?

— В том, что в ландурском космопорте была стрельба. Стреляли, по всей вероятности, мятежники-оппозиционеры.

— Ландур… Ландур… Знакомое, вроде бы, название…

— Еще бы не знакомое! — хмыкнула полковник, теряя терпение. — Ведь это вы пресмыкались перед генштабом, добиваясь того, чтобы подразделение Легиона было отправлено на Ландур в качестве миротворческого контингента. Не так часто вы занимаетесь подобными делами, чтобы забыть об этом — если, конечно, вас не настиг скоротечный старческий маразм. Вы отправили Шуттовскую роту… то есть, я хотела сказать роту капитана Шутника, на Ландур.

— Ну да, вроде, направил, — разыгрывая невинность, ответил генерал. — Между прочим, это большая честь для Легиона.

— Не морочьте мне голову, генерал, — рявкнула полковник Секира. — До того инцидента с обстрелом мирных переговоров на Новом Атлантисе — как тогда именовался Ландур — о Шутнике никто слыхом не слыхивал. Последующее возвышение капитана вы восприняли как личное оскорбление. Теперь вы отправляете его на единственную планет у в галактике, где есть люди, которые злы на него сильнее, чем вы. И вы хотите, чтобы я поверила, что все это не нарочно?

— Ну, да… то есть — нет! — Блицкриг побагровел. — Проклятие, полковник, к чему вы клоните?

Секира встала и уперлась ладонями в крышку стола.

— Генерал, вам пора уяснить: независимо от того, нравится вам Шутник или не нравится, он — восходящая звезда. Если бы вы смирились с этим пораньше, вся слава его подвигов досталась бы не ему одному, а всему Легиону. А вместо этого он являет собой блестящее исключение на общем сером фоне. Не могу представить, какую еще роту Легиона генштаб столь страстно пожелал бы поставить в столь щекотливое положение. Теперь, если наш Шутник с треском провалится, с ним вместе провалится и весь Легион. Быть может, вы не в состоянии видеть дальше собственного носа, но те из нас, кому это под силу, не позволят вам этого добиться! — Секира пригвоздила генерала к стулу пламенным взглядом, выпрямилась и, подумав добавила: — О чем я со всем уважением извещаю вас, сэр.

— Это гнусные измышления, — залепетал генерал. — Я все отрицаю.

С его лба струями стекал пот.

— Честно говоря, генерал, ничего другого я и не ожидала, — усмехнулась полковник Секира. — Так вот: если с Шутником что-то стрясется на Ландуре, среди нас найдутся люди, которые позаботятся о том, чтобы за это ответил тот, кто на самом деле в этом виноват. Поэтому я и предлагаю вам позаботиться о том, чтобы с Шутником ничего не случилось.

Блицкриг пожал плечами.

— Честное слово, полковник, — сказал он, — я совершенно не понимаю, с чего это вы так раскипятились. Капитан — командир роты Легиона должен быть в состоянии сам о себе позаботиться. Если же он не в состоянии позаботиться о себе — что ж, очень жаль, но нас в этом винить никак нельзя.

Полковник Секира мрачно кивнула.

— Отлично, генерал. Если вы решили играть в игру по таким правилам — по таким правилам она и пойдет. До свидания, сэр.

Она отсалютовала и стремительно вышла из кабинета.

Блицкриг откинулся на спинку стула. «Ну, не так уже все было ужасно», — с облегчением подумал он, но решил, что за развитием событий на Ландуре надо будет впредь следить более пристально. «Если Шутник там угодит в беду, — решил генерал, — я смогу заработать немало очков за счет разработки плана его спасения». Да, это был бы совсем неплохой способ выиграть от проигрыша врага. Об этом надо было хорошенько подумать.

— Он отправился… куда?

То, насколько невероятным показался лейтенанту Армстронгу ответ, было написано у него на лице. Он еще не успел выпить первую чашку кофе, так что не успел и обзавестись обычной непробиваемостью.

— Вот записка, которую он оставил Мамочке, — сказала лейтенант Рембрандт и протянула сослуживцу листок бумаги. — Хотя бы записку оставил… Но я бы, конечно, предпочла, если бы он оповестил нас о своих замыслах лично.