Александр Харламов - Последний солдат королевы

— Да… Я его давно не видел. Он стал с детства заниматься чернокнижеством, потому-то отец и изгнал его из семьи. Долго времени о нем не было ни слуха ни духа. И вот он объявился в стане моих врагов. Алкасар… — князь казалось бы забыл про Редгорда. Отвернулся к окну и стал задумчив, дав возможность новому правителю Рура встать. — Алкасар… пропащая душонка. Старший брат.

— И… и что же нам делать? — Редгорд вытер тыльной стороной ладони соащуюся по шее кровь. Поморщился от боли.

Чуть дольше, чем требовалось Валтасар молчал. Просто стоял отвернувшись к окну, пытаясь справится с нахлынувшими на него воспоминаниями детства. Таким его старейшина еще не видел. Всегда ему казалось, что такой воин, как князь, человек железный без нервов и чувств. Но нет… Оказалось, что и в самом чудовищном есть что-то доброе, просто спрятанное в глубине души. Наконец, Валтасар будто очнулся ото сна. Встрепенулся.

— Что делать… что делать… Надо их обхитрить. Мой человек находится в стане заговорщиков. По его словам они хотят похитить королеву до казни, а значит надо сломать их планы!! — редгорд удивленно поднял глаза на своего собеседника, не понимая что тот имеет в виду. — Викторию казнить надо утром на рассвете. И не повесить, а сжечь!

Площадь была заполнена до отказа. Народ валил с самого утра, чтобы поглядеть на казнь королевы. Места занимали, толкались, на лицах царило радостное возбуждение. Что поделать? Уж такой народ… Когда правит ими кто-то они вольно или невольно таят на него никому непонятную необъяснимую злобу, которая выплескиваетя сразу, едва король оступается на своем жизненном пути. Злорадство, ехидные реплики и гул, стояли в Твердыни с самого утра. Базарная площадь напоминала расстревоженный улий.

— Так ей и надо, — кричали одни.

— Продалась оккупантам! — вторили им другие.

— Да она спала с Валтасаром!

Первое время Одиссей, нахоядщийся в толпе зевак все это мужественно терпел, но потом стал срываться злобно отвечать, так, что на них начали коиться, подозревая в компании наших друзей шпионов Валтасар. Шут полез бы и драться, но только лишь сильная рука Алкасара на его плече заставляла сдерживаться.

— Надо что-то делать… — тихо шепнул на ухо колдуну Суворов, одетый купцом из Западных земель. Его совсем не прельщало поглядеть, как королева Виктория будет болтаться на башне Смерти, украшая своей красотой Твердыню.

Колдун поморщился и отодвинулся от посланца из прошлого подальше.

— Нельзя… надо осмотреться… Если сразу пойти на рожон, то мы сами довольно скоро окажимся рядом с нашей королевой.

— Сколько смотреть! — возмутился Одиссей. Его горячая поданническая кровь не терпела бездействия. — Надо действовать…

— Постойте… — Алкасар остановил друзей и поднял глаза наверх башни. И то что он увидел очень сильно ему не понравилось. Там шли полным ходом приготовления к казни, но только не через повешание. На верхушке башни установили огромный помост, который был виден со всех уголков площади. Прямо посередине помоста был установлен столб, украшенный короткими кандалами для рук и ног на тяжелых цепях. а вокруг помоста сооружалось нечто вроде большого костерка.

— По-моему к виселице, — заметил Алкасар, — эта конструкция не имеет никакого отношения…

— То есть… — понял все сразу Суворов.

— Вот именно, — согласно кивнул колдун, — нашу Викторию собираются не повесить, а сжечь принародно… И судя по всему не в полдень, а прямо сейчас, — он указал наверх рукой, где по каменным ступеням на помост всходила королева. Виктория была немножко растрепанна, черные как смоль волосы плескались на ветру. Одета она была лишь в тонкую нательную рубашку и ежилась под порывами холодного ветра. Позади нее, на шаг отставая, шли двое гвардейцев некогда ей преданные. Совершенно непосредственно они подталкивали ее в спину, заставляя спотыкаться. Посиневшие от холода маленькие ножки отказывались слушаться, предательски подгибаясь. Руки были связаны далеко за спиной, так, что Виктория могла двигать только головой, и то прилагая к этому усилия.

Алкасар вдруг услышал как зло скрипнули сжатые до боли зубы у шута. Он и сам вдруг ощутил, что нервно сжимает в крепких руках эфес родовой сабли, так что побелели костяшки пальцев. Что же делать?!

— Кажется наши планы приходится менять на ходу, — подошедший Зуб, ходивший на разведку, тоже увидел, то что происходило на башне смерти.

Викторию довели все-таки до помоста и швырнули к столбу. Толпа восхищенно ахнула. Палач, одетый в черный до пят балахон и красный колпак медленно подошел к ней и начал цеплять на запястье кандалы. Даже снизу было видно, что королевы Рура было нестерпимо больно, но будучи дочерью своего отца, она не имела права кричать. Не могла… Хотела, но звук лишь вырывался из горла хриплым простуженным дыханием. Голова безвольно повисла. Кажется Виктория потеряла сознание…

— Значит так… — наконец выговорил колдун, медленно и зло цедя слова сквозь плотно сжатые губы. — Одиссей приведи лошадей к ратуше. Стой там и жди нас с Восточной стороны до полудня. Если не успеем вернуться, то уезжай, нас уже в живых к тому времени не будет это точно. Только обязательно жди…

— Ну а как же… — начал нерешительно шут, но грозный взгляд из под косматых бровей колдуна прервал его на полуслове.

— А мы втроем попытаемся выручить королеву. В конце-концов она с Зубом обещала по полным карманам золотых. А Суворов похоже в нее влюбился, — Алкасар бросил на историка неожиданно злой взгляд.

— У нас есть план? — Саша несомненно этот взгляд почувствовал, но скрыл свою обиду до лучших времен.

— Нет, — пожал плечами беспечно Алксар, — но разве это что-то меняет?

На ветру оказалось еще холоднее, чем во влажной камере. Королева Виктория в который раз пожалела, что не отменила этот милый способ казни, когда была у власти. Но кто бы мог подумать, что ей придется его испытать на своей собственной шкуре. Ее грубо пордтолкнули к помосту. Она зло оглянулась в ответ, сверкнув злыми глубокими карими глазищами, словно кошка. Гвардейцы отшатнулись, но тут ее под руки уверенно взял палач.

Его длинный красный колпак почему-то вызвал у Виктории приступ неудержанного веселья, до того нелеп он был в этом своем одеянии. Она рассмеялась ему в лицо.

— Я бы не был столь весел, Виктория, — из черноты прохода на башню вышел Редгорд. Вместе с ним на казнь королевы пришли посмотреть его верные прихлебтели, большая половина совета царства. Тут был и Пелегрин Мудрый и Велес Ужасный, Конрад… Все они когда-то присягали на верность сначала отцу, а потом ей. Смех смолк, губы Виктории скривила ехидная улыбка. Она оставалась даже сейчас дочерью своего отца. И они никогда не смогли бы ее заставить умолять о пощаде.