Александр Харламов - Последний солдат королевы

Колдун молча продолжил свою работу, стараясь не встречаться взглядом со своим спутником. Ему было нечего сказать. Поняв, что тут творится что-то неладное, Одиссей подбежал поближе и только теперь понял, что это за холмик. Могила— страшное слово молнией пронзило его мозг. Как же он сразу не понял!

— Ал… ал… касар, — расстеряно пробормотал он, — это… здесь что… Это Линг?

— Да, мой маленький друг, — поднял на него усталые глаза Алкасар, — эта могила нашего старейшины. Он умер как герой, от ран, полученных в знатной битве, о которой когда-нибудь напишут книги и песни.

— Почему, почему же ты меня не разбудил? — на глазах карлика показались слезы.

— Иногда лучше… Вообщем не надо было тебе это видеть. Не зачем, на твою маленькую долю и так в этой истории выпали немалые испытания. Смерть близкого человека, боевого товарища— еще одно. Я решил тебя оградить от него.

Справился сам.

— Как….Что же нам теперь делать-то… Старейшина… он…

— Мы продолжим путь без него. Задание наше никто пока не отменял. И даже если ты останешься один, то тебе все равно приджется продолжить путь.

— Единый, что ты такое и говоришь! — воскликнул испуганно карлик.

— То и говорю… В наших руках судьба империи, а ради такой цели стоит пожертвовать и парочкой жизней.

Алкасар аккратно взял Одиссея за плечи и, обнявшись, они вместе покинули это место. На прощание шут последний раз оглянулся на осыпавшийся холмик, под которым нашел свое успокоение старйешина Линг, и по его заросшей щетиной щеке скатилась крупная слеза. Было жалко, обидно, горько, страшно, но надо было идти вперед. С каждым часом у них оставалось все меньше и меньше времени. С каждой секундой его жуткий маховик забирал последнюю возможность выкрасть Редгорда или на крайний случай его убить. Времени оставалось все меньше и меньше.

— Именем королевы Виктории, полк становись! — голос Берстранд звчал как колокол набат над замершим плацом. — Указом нашей правительницы и совета старейшин Рура, Суворову Александру Васильевичу за дело благо империи присваевается очередной чин полковника янтарных драгун— королевской гвардии Его величества. Кроме этого означенный Суворов награждается почетным знаком за спасение Рура за номером один!

— Урааа! — раздалось вялое и совсем неискренне над площадью.

За ночь Суворову уже успели надоесть эти постоянные благодарности, но он стоически терпел, стоя как попугай на помосте рядом с Берстрандом и всем кланялся. Ничего не поделашеь, ритуал есть ритуал, тем более на все этом настояла королева, которая стояла рядом и нежно улыбалась. И ради этого взгляда Суворов мог вытерпеть тысячу таких вот поздравлений.

Наконец, торжественная часть завершилась. Полки развели по позициям. герцог убежал куда-то по своим генеральским делам и они остались один на один с Викторией.

— Вот теперь ты настоящий дворянин, — проговрила она, аккуратно беря его за руку, смотрящего куда-то вдаль, — родовое дворянство у нас много значит…

— Я понимаю… — кивнул Суворов, казалось бы несколько отстраненно, однако душа его пела и радовалось. Наконец-то он сподобился на что-то героическое в этом мире.

— Теперь мы… — начал нерешительно Виктория, но сбилась, умолкла.

— Теперь что? — поднял на нее глаза Суворов.

— Теперь мы можем не прятаться по углам, как любовники, я официально могу объявить тебя своим будущим мужем…

— Мужем? — переспросил Суворов, и что-то холостяцкое екнуло в его сердце, испуганно и жалко.

— Да, а что? Неужели ты думал, что наши отношения будт продолжаться вот так… как сейчас?

— Нет, просто, это как-то… неожиданно что ли.

— У меня еще есть для тебя неожиданная новость, — холодно сказала Виктория. Она почувствовала холодок отстранения Саши и включились какие-то защитные рефлексы, какая-то реакция неправильная, острая, — я беременна…

— Что?

— У нас будет ребенок! — громко провозгласила Виктория, при этом зло поджав гнубы. Ей начало казаться, что Суворов пошел на попятную, что ему теперь не надо ни никаких отношений, ни тем более ребенка, что все это было лишь для того чтобы затащить ее в койку.

— Я рад… я очень рад…

— А как я рада…

— Виктория, дорогая, прости меня, для меня все это так неожиданно. Еще несколько дней назад я сидел в архиве и не думал, что у меня скоро появится семья, дом, ребенок, родина, которую понадобится защищать… Пойми меня.

— Ты не хочешь этого ребенка? — в лоб спросила Виктория.

— Я… я не то имел ввиду… я… просто…

— Знай, суворов, я все равно буду рожать, чтобы не случилось! — выкрикнула она ему это прямо в лицо. Я не допущу, чтобы Твердыня осталась без наследника, — Виктория нервно притопнула ножкой и пошла прочь с помоста, на ктором они остались совершенно одни.

Саша сначала думал побежать за ней следом, но потом остановился. Пускайц успокоится, придет в себя, приведет в порядок мысли, чувства, да и ему бы не прочь заняться этим же.

Но его мечтам не суждено было сбыться. Около помоста оказался посыльный из генерального штаба. Оказывается его вызывал к себе герцог Берстранд.

— А что случилось? — спросил Александр у посыльного.

— Валтасар прорвал нашу оборону. Быстро движется к Великой реке. Погранотряды бегут! — на ходу прокричал адъютан, пробегая дальше.

— Как это могло случится?! — взревел разозленно Берстранд и громко хлопнул кулаком по столу, искоса поглядывая на своих военноначальников. — Остолопы! Почему ваши полки бегут?

— Господин… — начал было генерал от кавалерии фон Краузен.

— Не надо мне никаких объяснений. Валтасар начал переправу и этого достаточно, чтобы всю вашу шайку вздернуть прямо здесь по законам военного времени! — герцог схватил со стола какие-то папки, бумаги и карты и со злостью щвырнул в сторону своего генерала.

Дыхание его стало прерывистым и астматичным. Лицо покрылось бурыми пятнами, но постепенно Берстранд начал успокаиваться. Он пару раз глубоко вздохнул и поправил расстрепавшиеся длинные седые волосы.

— Прорыв должен быть ликвидирован в течении часа! Переправа уничтожена вместе с плацдармом противника. Выдвинуть туда янтарных драгун. Пускай уничтожат всех! Сотрут с лица земли передовой отряд Валтасара.

— Кто будет командовать драгунами? — фон Краузен внимательно посмотрел на своего командира, преданно заглядывая ему в глаза. — Позвольте мне самому лично огтправиться на передовую? Я кровью искуплю… Живота не пожалею…

— Полноте, Дитрих! Вы уже искупили, — Берстранд повернулся к Суворову, так же присутствующему на совете, отряд янтарных драгун поведет их капрал…

Показалось ли Саше или просто так упала светотень от свечи, но в глазах старейшины мелькнула не ненависть, нет, но что-то близкое к ней, что-то похожее на затаенною злобу или обиду. И его можно было понять! Королева Виктория была ему как дочь, а скрыть в военном лагере отношения мужчины и женщины так же трудно, как в пустыне найти воду одинокому путнику. Так что скорее всего Суворов заметил в глазах Берстранда некую тень ревности.