Александр Харламов - Последний солдат королевы

— Чего желает, моя королева? Поговорить с раненными? — лекарь подобострастно улыбнулся, низко поклонившись в знак приветствия, а помощницы исполнили книксен. — О! Им, пострадавшим за Ее Величество и свое родное Отечество так необходима поддержка. Думаю после вашего визита многие из лежачих пациентов сразу же станут ходячими! — он едко улыбнулся, обнажив редкие желтые прокуренные зубы. Лекарь был глубоко неприятен Виктория, потому она быстро свернула разговор на нужную ей тему.

— Думаю в ваших руках они поправятся намного быстрее, госопдин главный лекарь. Мне нужен лишь один ваш подопечный, за которым я приказала устроить особый уход…

— Конечно! Конечно! — засуетился лекарь. — Все было исполнено в точности! Господин Алкасар находится в отдельной палатке, под неусыпным контролем одной из сестер милосердия.

— Как он?

— Состояние тяжелое. Сломаны ребра, задето легкое. Думаю он не доживет до утра…

— ЧТО?! — в глазах у королевы Виктории заблистали вспышки молний.

— То есть… Нет… я хотел сказать… Медицина здесь бессильна. Увы, но его спасет лишь только очень сильная магия, как не прискорбно мне это говорить, — добавил лекарь, провожая Викторию до палатки, — при всем моем не принятии волшебства и всего этого чародейства, я готов допустить к больному вашу девочку Орлинку и мага Вольдемара, если это действительно поможет моему пациенту.

За этим разговором лекарь довел королеву до небольшой палатки почти в центре полевого лагеря. Полог был ее немного приоткрыт, но внутри было темно. Увидев недоумевающий взгляд Виктории, лекарь пояснил:

— Пациент спит. Мы дали ему отвар бацивника. Это немного снизило боль.

— Моя королева… — послышался из-за полога слабый голос. Тут же из палатки выскочила сестра милосердия, исполнила положенный по ритуалу книксен.

— Ваше величество, он постоянно зовет вас. Кажется только вы и можете его спасти… Простите мою дерзость.

Виктория решительно шагнула в полумрак палатки. Внутри было теммно. Пахло каким-то лекарствами. И она с трудом разглядел в потемках лежащее на неструганных нарах молодое тело. Алкасар был перевязан свежими бинтами, но и на них выступали капельки крови. Ее резкий запах вдруг отчетливо ударил в нос королеве. Ей захотелось выбежать прочь из палатки, закрыв лицо и нос руками, чтобы никто из ее подданых не видел ее слез. Так бы поступила она еще месяц назад, но не сейчас… Сейчас она была королевой Рура, повелительницей Твердыни и никак не могла себе позволить такую слабость.

— Алкасар! — тихо позвала она, подойдя немного ближе.

Колдун с трудом разлепил глаза и попытался улыбнуться через силу. По резко еще сильнее побледневшему лицу было видно чего это ему стоило.

— Ты пришла, моя королева…

— Да, — не зная что сказать, ответила Виктория, аккуратно присаживаясь на краешек стула подле кровати.

— Я так звал тебя… кажется я ухожу.

— Глупости! Орлинка с ее силой сможет вытащить тебя хоть с того света. Лишь бы ты сам захотел жить!

— Нет… не хочу. Я должен успеть тебе сказать, — слова давались колудун с трудом. Он будто выдавливал из себя по каждому звуку.

— Выздоровеешь, скажешь, — Виктории вдруг захотелось взять его за руку, чтобы хоть как-то передать частицу энергии жизни ему. Мысль о Суворове— отце ее ребенка вдруг оказалась где-то на переферии мозга.

На это пожатие Алкасар в ответ слегка пожал руку королеве. Его ладонь была совершенна холодная, настолько, что первой мыслью было отдернуть руку, но она сдержалась.

— Послушай, Виктория… я всегда тебя любил, любил с самого детства… Я оставил Родину ради тебя. Во имя тебя убил своего брата. Я хочу, чтобы ты знала об этом…

— Не говори так… — на глаза королевы навернулись слезы. Ей почему-то не захотелось их смахивать. Рядом с Алкасаром вдруг появилось желание оставаться такой же шестнадцатилетней девчонкой, которой она в сущность и была, не скрываясь за маску Его Величества. Она заплакала, выливая в этих слезах всю горечь, которая накопилась в ней за месяц войны, а колдун ничего не говорил. Лишь ободряюще жал руку, стараясь улыбнуться.

— Я тебя люблю!

— Нет, нет, нет! — закричала Виктория.

— Да… увы…

— У меня будет ребенок от Суворова, — вдруг сказала она, вытрев слезы.

— Я знаю… Но… Вообщем, Виктория, я хочу, чтобы ты … Заклинание на призвание предка будет действовать еще ровно сутки. У тебя и у него есть ровно двадцать четыре часа… а я… я всегда буду с тобой рядом.

С этими словами он закашлялся и потерял сознание, обесиленно уровив голову на подушку.

Испугавшись, Виктория выбежала вон из палатки, позвав на помощь.

Суворов чувствовал после победы над Валтасаром явно не в своей тарелке. С одной стороны, именно его тонкий маневр под покровом ночи во главе янтарных драгунов принес решающий успех во всей компании. С другой, какое-то чувство недовлетворенности оставалось в душе призренным червячком и медленно точило Сашу изнутри.

Он понимал, что здесь ждали вовсе не его, а совсем другого Александра Васильевича Суворова, что победил он во многом благодаря самоотверженной помощи друзей Виктории, которые стали и его друзьями тоже. Но… Вот это самое «но» маленькое и поганое грызло душу и рвало сердце напополам. Да он любил Викторию, да у них все могло бы получится, если он был из их мира, но… Саша вдруг отчетливо понял, что ему не хватает спокойной тишины архива, его пыльных бумаг, его истории и как не странно одиночества, которое дарит такого вида работа. А ребенок? Вопрошало его второе «я», которое всегда было более рассудительно.

А что ребенок? Отвечал ему Суворов. Уж как-нибудь с мамой-королевой Рура перебедует. Чай, не хлеб с солью есть будет. И образование ему даст положенное в этом мире, и положение в обществе, а там глядишь и трон передаст. Вообщем он тут как бы особо и не нужен. Разве что для мебели, да как бык-осеменитель…

Суворов пытался накрутить себя, разозлить, чтобы хоть как-то отыскать объяснения его неудержимого желания вернуться назад в прошлое. Искал и не находил… От того и хмурым ходил после победы чернее тучи.

— Погода прекрасная не правда ли? — сзади подошел герцог Берстранд, словно кошка на мягких лапах. Суворов его не услышал, от того вздрогнул, услышав хриплый голос, сорванный во время битвы.

— Да, — коротко ответил Саша, разговаривать не хотелось, тем более делится своими мыслями, а герцог кажется пришел именно за этим.

— Мы победили… — заметил старейшина, а Суворов лишь кивнул в ответ, не зная, что ответить на это утверждение. Вечером будем принимать послов от кочевников Южных Земель. Скорее всего они будут просить нас присоединиться к Руру. От их армии после битвы мало что осталось, бери не хочу. Голыми руками столицу прибрать к себе можно.