Александр Харламов - Последний солдат королевы

— Ну да… — задумчиво проговорил Алкасар. — Как его кормить мы уже определили, а вот насколько он прожорлив…

Колдун взял еще один кусок вяленого мяса и проткнул его жердью. Поводил над цветком, но никакой реакции не последовало. Более того, шипы куда-то таинственным образом испарились, а на их месте выросли обычные листочки, несколько узковатые для обычных, но тем не менее, они уже мало напоминали эти уродливые щупальца, покрытые пурпурным ядом, которыми были минуту назад.

— Кажется, он наелся, — заметил Курд.

— И заметно подобрел, — поддержал его колдун. — Лейтенант, накройте его куполом и организуйте круглосуточную охрану, чтобы ни одна живая душа к нему и на пушечный выстрел не приближалась. Только вы и я…

— Будет сделано, Ваше… — браво начал рапортовать лейтенант, но неожиданно его речь прервал отчаянный крик часового:

— Тревога! Тревога! На лагерь напали!

Над самым ухом Алкасара чиркнула стрела и улетела куда-то вглубь стройных рядов платок. Лагерь пришел в движение. Отборная центурия стражей Короны занимала оборону, подвергшись неожиданному нападению. Град стрел осыпал лагерь. То там, то здесь отчаянно вскрикивали раненные. Падали замертво, сраженные метким выстрелом убитые.

Лейтенант Курд куда-то исчез, видимо, пытаясь, навести относительный порядок. Колдун остался один и огляделся по сторонам. С равнины надвигался черная бесформенная туча людей в форме стражей короны. Они размахивали палашами и с криком гнали своих лошадей на остатки центурии.

— Стойте! Не стрелять! — закричал Алкасар, пытаясь остановить лучников, которые уже выпустили по стреле, а теперь натягивали тугую тетиву по новой. — Это свои! Это же стражи короны, судя по штандарту полк личной гвардии герцога Берстранда!

Курд недоверчиво посмотрел в его сторону. У него в глазах прямо-таки застыл немой вопрос, почему тогда на них вообще напали. Однако, приказ об обороне все же отменил. Лучники опустили свои смертоносные орудия, пикенеры копья, а конница, уже было рассыпавшаяся в лаву, построилась в стройное каре.

Колдун оседлал своего жеребца и выехал перед строем остатков своей центурии. Уж его-то стражи короны узнать обязаны. Хотя как и спутаешь всех остальных, когда такая форма только у рурцев. Да и что делают две центурии из личной гвардии герцога у Несмолкаемых гор? Все эти мысли вихрем пронеслись в голове колдуна, уже в тот момент, когда он выехал вперед. Сердце сжалось от нехорошего предчувствия, предчувствия великой беды. А наступающие и не думали останавливаться. Рассыпавшись в лаву, они бешено гнали своих лошадей на спокойно стоявшую центурию, очень быстро приближаясь. Спустя доли секунды, Алкасар мог уже хорошо рассмотреть усатое азартное лицо первого Стража Короны, и как с морды его лошади клочьями слетала пена.

«Не остановятся! — мелькнула мысль. — Единый, они же знают на кого напали! Они точно не остановятся! Это не ошибка… Ошибка…»

— К бою! — заорал он, что было сил. — Лучники к бою! — боясь не успеть.

И, конечно же, не успел. Конница уже была слишком близко, чтобы поливать ее градом стрел. Это понял и смышленыш Курд, который отдал совершенно другой приказ.

— Пики к бою! Сомкнуть ряды!

Надвигающаяся лавина стала неизбежной. Ужас сковал колдуна, и он был не в силах пошевелиться. Мир рушился у него на глазах. На него нападали те, к созданию которых он приложил свою царственную длань. Конь под ним всхрапнул и стал нервно перебирать копытами. Его захватило это чувство боя. Своими крупными влажными ноздрями он безошибочно чуял запах смерти, ее дыхание.

— Ваше Величество! Ваше Величество! — закричал чуть позади Курд. — Может, стоит отъехать в тыл?

— Они все равно нас сметут, лейтенант, — отмахнулся Алкасар, — их слишком много…

— То есть это не ошибка?

— Курд, какая, твою мать, ошибка?! Ты что не видишь, что они настроены нас стереть с лица земли… — заорал колдун, вогнав в бока своего жеребца острые шпоры. Конь сделал свечку, заржал и бросился вперед, повинуясь твердой руке хозяина. На ходу вырвав из ножен палаш, колдун понял, что за ними рванулись остатки центурии. Своей волей и безрассудством он увлек их в бой. А кто прав или виноват, будем разбираться после, а пока должно сработать право сильнейшего, древнее, как мир! Кто победит, тот завоюет самый дорогой приз на этой земле. Свою собственную жизнь.

Мир слился в сплошной размазанный поток пейзажей. Алкасар скорее почувствовал, чем увидел, как враг стал практически досягаем. Резко дернул поводья в сторону и ушел с линии столкновения, одновременно отмахнувшись палашом. Так азартно скакавший на него усатый офицер, качнулся в седле, подался назад, бросив поводья, и схватился за окровавленное лицо. Удар колдуна пришелся ему прямо в висок, расколовшийся, как спелый арбуз. Еле уйдя от следующего, Алкасар бросил коня вперед, но потом вдруг затылком ощутил подозрительное движение возле себя. Успел оглянуться и увидеть Курда, занесшего над ним палаш. Глаза колдуна округлились. Он ничего не понимал в этой жизни. Мир перевернулся с ног на голову. Собственный лейтенант пытается его зарубить! Что может быть абсурднее? Однако намерения Курда сомнений не вызывали!

Единственное, что успел сделать Алкасар, так это кое-как выставить блок против хорошо поставленного удара лейтенанта. Палаш скользнул по стали и уже ослабленно опустился плашмя прямо на голову чародею. Голова его закружилась. Он покачнулся в седле, пытаясь удержать равновесие, но из рассеченного лба на лицо хлынула кровь. Застлала глаза. Голова закружилась, и воздуха стало не хватать.

— За что?! — закричал он, но Курд, полностью удовлетворенный перестал обращать на него внимание, пытаясь прекратить бой, что-то крича.

Очнулся он от противного жужжания мух над своей головой. Одна из них, видимо особенно наглая умудрилась усесться ему на голову и теперь слизывала остатки крови с лица. Затылок и лоб саднило. В горле сушило, а губы пересохли, будто чародей не пил примерно недели три. Тело затекло, ныло и на каждое движение отзывалось тупой болью. К тому же на ногах, словно повесили по пудовой гире. Алкасар разлепил глаза и опустил их вниз. Так и есть… На нем покоился один из погибших в этой бессмысленной резне Страж Короны. Труп начал уже коченеть, что придавало ему дополнительный вес. Колдун поморщился, но решил терпеть. Рано было радостно всех извещать о своем чудодейственном воскрешении из мертвых. Благо, предатель-Курд, наверное, уже добросовестно отрапортовал своим неведомым командирам об убийстве князя. Покойником быть проще, Алкасар для себя уяснил это очень давно. Надо было сначала осмотреться, а потом уже решать, как быть дальше.