Сергей Москвин - Пифия-2. В грязи и крови [litres]

«Разбежалась», – подумала Гончая, а вслух сказала жалобно:

– Не стреляйте, нас только двое.

Кто-то из челноков направил в ее сторону свой фонарь. По стенам туннеля зашарил световой луч и через несколько секунд высветил неподвижную фигуру Гулливера. Как ни странно, проводник даже не попытался защититься руками от режущего глаза света. Но Гончую поразило не это. Очерченный лучом черный силуэт оказался неожиданно высоким, будто ее напарник внезапно вырос на целую голову!

В следующее мгновение темная фигура пошевелилась – не вся, только ее верхняя часть! Со стороны это выглядело так, будто на плечах у проводника кто-то сидит. Гончая даже разглядела уродливое морщинистое существо с множеством щупалец, присосавшееся к полученной в перестрелке ране. Девушка непроизвольно ахнула и зажмурилась, а когда открыла глаза, никакого монстра на плечах у Гулливера уже не было, да и сам он вышел из оцепенения.

– Чего слепите?! Фонарь убрал! Живо, я кому сказал?!

Челноки растерялись перед таким напором, направленный на Гулливера луч опустился. Коротыш тоже зажег свой фонарь и зашагал торговцам навстречу. Гончая не сводила глаз с его спины, но, как ни старалась, не смогла разглядеть там ничего необычного. «Неужели сосущий кровь отвратительный монстр мне просто померещился?!» – озадаченно подумала она.

Сделав над собой усилие, Гончая вслед за проводником подошла к челнокам. Их было трое. Двое держали в руках автоматы, третий – сигнальную ракетницу. За спинами у всех троих маячили набитые под завязку кожаные баулы.

– На Третьяковскую? – хмуро оглядев троицу, спросил Гулливер. – Ну так и валите дальше! Чего к людям цепляетесь?!

Ему не следовало разговаривать таким тоном с вооруженными мужиками. Коротышу повезло, что челноки привыкли к грубому обращению.

– Вы сами оттуда? Как впереди, спокойно? – спросил один из них.

– Топай, не ошибешься, – невпопад ответил Гулливер и зашагал в сторону Октябрьской.

Но Гончая решила задержаться.

– Вы, когда с нами встретились, больше ничего подозрительного не заметили?

– А что мы должны были заметить? – насторожился один из автоматчиков.

– Может, показалось что-то? – не унималась девушка.

Челноки переглянулись, и тот, кто держал в руках фонарь и ракетницу – видимо, старший, – сказал:

– Да, вроде, все нормально было. Только твой приятель поначалу как истукан стоял, а потом ничего – ожил.

Гончая оглянулась на Гулливера. Тот ушел довольно далеко вперед, его приземистая фигура с трудом различалась в темноте.

– Удачи на Третьяковской, – пожелала челнокам девушка и со всех ног бросилась догонять проводника.

Она все еще находилась под впечатлением увиденного. Будто слепленный из темноты уродливый головоногий (головорукий?) монстр так и маячил перед глазами. Но раз никто из челноков не видел мерзкой твари, значит, она была всего лишь плодом воображения Гончей – проще говоря, глюком, вызванным приемом стимуляторов, недосыпанием, болезнью и общей усталостью. После такого разумного и логичного объяснения следовало бы забыть о монстре. Вот только сделать это никак не удавалось.

Гулливер сдал под конец пути. Больше не вырывался вперед, шагал медленно и при этом тяжело дышал. Когда показалась станционная платформа Октябрьской, откуда на приближающихся путников равнодушно взирали двое часовых, вообще остановился и схватил спутницу за плечо.

– Чего-то мне паршиво, – признался он. – Слабость какая-то. Ты, это, поддержи меня.

Гончая заглянула проводнику в лицо. На бледном лбу коротыша блестели мелкие капли пота.

«Заболел он, что ли? Как некстати! Все метро боится эпидемий. Если стражники заподозрят неладное, нас немедленно вышвырнут со станции. А для пущей надежности могут и пристрелить».

Она оглянулась на часовых. Те уже переключились на что-то происходящее на платформе – видимо, оно представляло для них больший интерес. Но это ровным счетом ничего не значило! Гончая по себе знала, как опасны могут быть напуганные люди.

– Самогон есть? – спросила она у Гулливера.

– Зачем тебе? – нахмурился он.

– Есть или нет?! Отвечай, если на станцию попасть хочешь!

– Фляга в рюкзаке.

Железная армейская фляжка лежала сверху, что избавило Гончую от необходимости копаться в вещах проводника. Она сноровисто отвинтила пробку, понюхала содержимое, чтобы убедиться, что внутри действительно самогон, и протянула фляжку Гулливеру.

– Прополощи рот, можешь немного глотнуть, и прысни на одежду.

– Это еще зачем?

Он так ничего и не понял, а Гончая уже начала закипать.

– Делай что велю! Да живее, пока часовые на нас не смотрят!

Проводник, видимо, почувствовал непреклонность в ее голосе, а может, просто устал спорить, и отхлебнул из фляжки…

Он кое-как вскарабкался на платформу по крутой железной лесенке и, если бы напарница не поддерживала его за локоть, непременно загремел бы по ступенькам. Местные стражи, встречающие всех новоприбывших, пока не вмешивались. Гончая посчитала это хорошим знаком, но когда она со своим спутником приблизилась к сторожевому посту, один из часовых спросил:

– Че это с ним?

– Бухой. Не видишь, что ли?

Дозорный втянул носом окружающий Гулливера спиртной «аромат» и брезгливо поморщился:

– Вот люди! По туннелям и трезвому-то опасно ходить, а они нажираются!

– И не говори, – поддержала стражника Гончая и, дернув коротыша за руку, сердито добавила: – Иди уже! Горе ты мое.

Он послушно засеменил следом, часовые остались на месте. Девушка облегченно выдохнула: прошли!

Как и на любой радиальной станции, граничащей с Кольцом, на Октябрьской было полно народу. Шум, гам, суета, кто местный, кто пришлый – не разберешь. Заметив свободный пятачок возле одной из поддерживающих свод колонн, Гончая протолкалась туда и усадила своего спутника на пол. Вид Гулливер имел неважный – осунувшееся, будто исхудавшее лицо, запавшие глаза.

– Устал я чего-то, – прошептал он. – И плечо еще разболелось. Глянь, чего там. И дай еще хлебнуть.

Девушка протянула ему фляжку с самогоном и, пока он пил, расстегнула куртку и обнажила его раненое плечо. Сквозь наложенную повязку сочилась кровь.

– Вот зараза, – выругался Гулливер, покосившись на пропитавшиеся кровью бинты, – рана открылась. Говорил же лепиле: аккуратней зашивай.

– Тебя надо перевязать. Я найду врача, – предложила Гончая.

Голос ее прозвучал ровно, хотя сдержать его оказалось непросто, потому что, в отличие от своего спутника, она разглядела то, чего он не заметил, – просвечивающую сквозь кожу темную сетку кровеносных сосудов вокруг раны, похожую на кружева паутины или клубок черных щупалец!