Ольга Боярышева - Другой взгляд [СИ]

Я был верным телохранителем, — погрузился он в воспоминания. — Я восхищался Аланом и легко мог отдать за него жизнь. Но судьба повела своей дорогой.

Однажды, Горн намекнул мне, что неплохо бы иметь в городе достойного шерифа с выдающимся даром, который мог бы пригодится и телохранителю главы государства. Он и посоветовал мне Морта, я незамедлительно похлопотал о его переводе. Откуда мне было знать, что у Горна есть свой хамелеон. Мы с ним тогда общались лишь потому, что он хорошо знал моих родителей. А так же он знал о моем даре, а я о его. Он сказал, что мой дар большая редкость и что я такой один или максимум двое на весь мир. Он только забыл упомянуть, что лично знаком с нами двумя.

Достать кровь Морта было не трудно, Аландору нравилось использовать меня в качестве невидимки.

Так вот почему меня в городе считали вездесущим! Я мог сидеть в каком-нибудь кафе, в то время, как в моём облике Николаса могли заметить в Замке, а если и Виола в этот момент была где-то мной, то ничего удивительного. Меня в городе могло быть трое, а я и не подозревал.

Николас продолжал свою исповедь:

— Но потом случилось это предсказание и Алан поменялся в лице. Он стал скрытным. Сказал, чтоб я не использовал облик Морта и заменил его кем-то другим. Потом ему началось казаться, что с ним в комнате кто-то есть, что за ним кто-то наблюдает, что все плетут сговор. Это стал совсем не тот Алан, которого я так уважал. Мы начали часто спорить, он говорил, что не нуждается в охране. Я еще думал, что это так и есть, зачем такому могущественному человеку кого-то бояться, но он боялся и в очередном споре сгоряча вынул меч.

В ту ночь я еще не верил, что буду вынужден защищаться от человека, которого считал почти отцом. В бою я ранил его, и как оказалось смертельно. На шум в саду сбежались слуги и стража, я стал невидимым, но не ушел. Я просидел возле его кровати всю ночь. Он что-то хрипел, хрипел, а под утро говорит: «Прости меня Ник, возьми мою кровь», и все. Доктор не понял, что происходит, медсестра упала в обморок, пришлось задействовать забыточное зелье, — рассказ давался ему тяжело, он ненадолго замолчал, опустив взгляд к полу.

Виола тоже молчала и я заметил в её глазах жалость к Николасу. У меня же внутри творилась полная неразбериха.

— С комнаты я вышел уже Аландором — главой государства. Я смутно помню первый месяц после тех событий. А как узнал, что Алана оставили на следующий год, то принялся за дело.

— Где же тело настоящего Аландора?

— Там где и положено ему быть, в усыпальнице глав государства, рядом с его отцом. Я думал, что как решу вопрос с теми, кто действительно хотел убить Алана, то инсценирую его смерть, а Горн поможет сделать так, чтоб никто ничего не заподозрил.

Вновь наступило молчание.

— Я не могу сказать Морту об этом всем. Не хочу, чтоб он разочаровался так, как это было со мной. Ведь не смотря на то, что я ждал это предсказание, но услышав его, я понял, что чувствовал Алан. Мне тоже на мгновение стало страшно.

— Но почему? Ты же сам сказал, что Алан был с самым сильным даром?

— О, это был очередной пинок для меня. Я начал обучаться применять его способность, ты же знаешь, как это не легко, но у меня ничего не выходило. Я думал, что я слишком слаб и недостоин такой способности и от этого я угасал, пока мне снова не помог Горн. Он пришел и у нас был долгий разговор. Он-то мне и сказал, что у Аландора не было никакого дара, что это был обычный, просто умный, добрый и очень высокий человек.

— Что? Этого не может быть! А как же свидетели на выборах, десять лет назад? — удивилась Виола.

— Этот дар имел его отец. Он мог заставить толпу замереть на время и внушить им любую вещь, во время этого, говорят, от него исходило безумно яркое свечение.

— Как же ты собирался пройти эти выборы без демонстрации способности? А ты и не собирался? — угадала она. — Кончина главы государства должна была наступить до выборов. Да? — Николас кивнул. — Но теперь у тебя нет человека, который все это организует и тебе еще надо наказать виновных.

— Я не вправе просить твоей помощи. Я очень завинил перед тобой. Когда твой отец понял, что не сможет уйти живым с той шахты, то он с помощью амулета послал мне сигнал тревоги. Я бросил все дела и, сказав всем, что закроюсь в своей комнате и буду отдыхать, бросился на помощь. Когда я пришел он уже был мертв. Я опоздал, — Виола вытерла слезу со своей щеки. — Я был бы очень тебе благодарен. Я не могу просить Морта, он слишком правильный, ты же знаешь, что он всегда пойдет законным путем, а у меня боюсь, нет на это уже время.

— И что ты предлагаешь мне сделать? Убить Шольца и его сообщников, подстроить твою смерть и жить, как ни в чем не бывало?

— ВСЕ ДОЛЖНО ИДТИ СВОИМ ЧЕРЕДОМ! — вдруг раздался голос Гласа.

— Вот, видишь! Это то, что мне говорит Голос, как только я начинаю думать об убийстве.

— Тогда нужно придумать другой план. Какие у тебя идеи?

— Дождаться выборов, рассказать членам комиссии правду про себя, Алана и Шольца и будь что будет, а потом я уеду, если меня не посадят.

Я насильно воткнул все услышанное себе в голову, постарался утихомирить обиду или самолюбие, которое рвало и метало, и вдруг у меня четко сложился план действий. Лишь бы все сработало.

Я сбросил невидимость и подошел к двум, перепуганным таким фурором, пойманным зайцам, и сказал:

— Я знаю что делать.

Перекинувшись с ними твердым взглядом, я начал излагать:

— До выборов осталось четыре недели, похоже Шольц знает, что у Алана нет способности. Теперь понятно откуда взялись эти сплетни, никак не ожидал, что они будут правдивыми, но мы его удивим. У тебя будет способность, которую имел его отец, а точнее у тебя, — я повернулся к Виоле. — Через пару дней мы отправимся в замок Аландора в Окшире и добудем волосину его отца, помнишь такую, на его доспехах? — она кивнула. — Ты её съешь и это, и будет частичка человека. В это время ты, — я повернулся к Николасу, — достанешь волосинку настоящего Алана, и на выборах мы устроим представление.

— Есть волосы покойников ради того, чтоб стать самой могущественной? — скривилась Виола. — Считай я уже в Окшире, — улыбнулась она.

— Я достану, что ты просишь, — воодушевленно сказал Николас. — Тогда вынужден сообщить вам еще одну новость, раз уж зашел разговор про Окшир.

Я приготовился к очередному шквалу сюрпризов.

— Нет, нет. Новость будет приятной, — заверил он нас, угадав мои мысли. — Помните, у меня были дела в Окшире? Так вот, я там встречался с адвокатом и переписал право унаследования моего, то есть дома Аландора, на другого человека. Теперь он твой, — сказал он Виоле.

— Как? — растерялась она.

— Это было условие Горна, он хотел, чтоб у тебя был собственный дом и надеялся, что он тебе понравиться, — у Виолы заслезились глаза. — После подставной кончины главы государства, не имеющего родственников, все его имущество перейдет казне. Конечно, мебель и музей перенесут в другое место, но дом будет принадлежать тебе. Бумаги заверены и вступают в силу сразу послу смерти бывшего владельца.