Владимир Кельт - ZEUS. Синдром защитника

Сегодня Веда бранилась.

Трижды обозвала Аллерта «долбаным мудаком», прокляла до седьмого колена, а потом долго смеялась над грязным анекдотом про ВКСников, который рассказал сержант из группы Дрейка. За себя Веде было стыдно. Это неловкое чувство заставило неметь конечности в момент, когда она поняла, что причина такого поведения вовсе не в усталости или в неприязни к капитану. Дело в том, что она пыталась стать частью команды, и вела себя как они. Это глупо. Она здесь для других целей.

После очередной тренировки Аллерт дал бойцам шесть часов на сон, предупредив, что в любой момент объявит тревогу. С трудом Веда добрела до каюты. Тело ныло, будто она пробежала марафон, к которому никогда не готовилась. Мышцы дрожали от напряжения, в голове было пусто — все мысли вытеснила усталость, и теперь в висках стоял лишь гул. Кое-как она стянула броню и камуфляж. Нижнее белье оказалось насквозь мокрым от пота, забрало шлема помутнело. Оставив броню на стойке с очистителем, Веда с удовольствием нырнула в гидробокс.

Струйки теплой воды скользили по телу, смывая усталость. Теперь, когда пот, грязь и вонь уступили место персиковому гелю для душа, Веда задумалась о случившемся. Она до сих пор не могла понять, как не узнала Аллерта в зале совещаний. Он же стоял напротив… Щетина, эта дурацкая шапка… Какой же она оказалась глупой! Не поняла, не догадалась.

Но куда больше волновало черное зеркало в его голове. Что за странное экранирующее устройство? Балатье ничего не говорил о подобном. Да такое попросту невозможно! Нет таких технологий, даже ни у одного эспиритуала нет таких способностей.

Каким бы длинным и напряженным ни был этот день, работы предстояло много. Выйдя из душа, Веда уселась на кровать. С волос капала вода, оставляя мокрые пятна на шелковой рубашке. На белой пластиковой тумбочке, рядом с кушеткой, лежала коробочка-футляр с медицинским пистолетом и ампулами псиона. «Патрон» с голубоватой жидкостью скользнул в приемник. Веда несколько раз сжала-разжала кулак, пока под кожей на сгибе локтя не проявились нити вен. Когда лекарство попало в кровь, она поняла, что не уснет.

Веда лежала на кровати, прикрыв глаза. Разум проходил сквозь переборки корвета — сочился через связующие ментальные потоки; преодолевал расстояние и время.

Мысли команды были разными. Обрывки цветных снов и кусочки воспоминаний. Рой из сумбура и каскад впечатлений, порожденный пережитым днем. Не все из них понравились, не все она хотела бы знать. Окунаться в чужое сознание — дело гадкое, отбирающее жизненные силы, и если нет навыков, то потоки могут свести с ума, превратить в одержимую. Благо псион не давал сорваться в бездну.

Веда сконцентрировалась и попыталась отыскать Аллерта, надеясь, что черное зеркало — лишь игра собственного рассудка.

Человека с сильной энергетикой легко почувствовать — от таких за версту разит уверенностью — и чем ближе она подбиралась к капитану, тем больше сознание поддавалось ледяной глади. Черное зеркало. Оно там, в его голове…

Но сейчас оно другое.

Средь льдин ярким пламенем разгорались чужие эмоции. Чувства то вздымались, будто гребень одинокой волны, то притихали, утомленные страстью. Веда не слышала Рэйна Аллерта в ворохе эмоциональных брызг. Она слышала Бьянку. Горячий шепот слетал с губ девушки, срываясь в стоны. В крепких объятиях капитана она становилась бушующей рекой, что вот-вот превратиться в водопад.

Эмоции Бьянки диким всплеском ворвались в сознание. Веда вдруг поняла, что задыхается, лишь сладостные стоны вырывались из груди. Тело задрожало под натиском электрических импульсов.

Крик. Пустота.

Веда соскочила с кушетки, будто матрас вдруг обернулся раскаленными углями. Руки тряслись, по спине пробегали мурашки. Прерывисто дыша, она поплелась к рабочему столу и рухнула в кресло, словно подкошенная.

Из хэндкома выскользнуло меню. Отчет для господина Балатье получил новые подробности.

Ли́са не знала наверняка, сколько провела на борту «Пламени». Умом она понимала, что после рейда работорговцев вряд ли прошло больше пяти дней, но заточение все равно походило на вечность. Дни слились в нечто серое, горькое и страшное. Где начиналось завтра и заканчивалось вчера ‒ она давно перестала различать; куда ее везли ‒ тоже оставалось загадкой. Скорее всего, корабль зайдет на посадку в порту ближайшей колониальной планеты, где служители Ордена отправят заключенных в казематы и проведут очередной допрос.

Последнего Лиса боялась. В допросной «Пламени» с ней уже говорил инквизитор Хиото: сначала любезно просил обратиться к лику Творца и признаться, а когда отказалась ‒ избил. Врала она отвратно, но желание жить было столь сильным, что на допросе Лиса превращалась в искусную лицедейку. Стойко терпела унижения и боль, бормотала наспех выдуманную легенду и не признавала вины. Возможно, ей удалось обвести вокруг пальца Хиото, но удастся ли сделать тоже самое, когда за допрос примется кто-то из Магистрата? Если она сломается, если проиграет, то умрет.

Системы корабля монотонно гудели ‒ тихий, едва уловимый гул, будто в обшивке кто-то спрятал улей с пчелами. В тесной камере не было ни матраса, ни хотя бы простыни. Вместо кушетки кусок вмонтированного в стену затертого пластика, на котором почти невозможно лежать, не отдавив себе бока. Кругом металлические холодные стены ‒ грязные, с пятнами ржавчины вокруг шурупов.

В надежде заснуть, Лиса свернулась калачиком. Только минуте спокойствия было не суждено превратиться в нечто большее ‒ приступ кашля заставил легкие сжаться. Лиса прикрыла рот рукой, кашляла и харкала, пока на глаза не навернулись слезы. Горло драло так, будто она проглотила горсть битого стекла. Щеки пылали, а лоб оказался горячим. Не мудрено простудиться: в камере чуть больше десяти градусов, а на ней лишь длинная белая рубаха из тонкого хлопка.

Лиса провела рукой по волосам, которые оказались жирными на ощупь. Некогда шелковистые медные локоны за время заключения превратились в грязные сосульки. Заплетя косу, она принялась растирать плечи, потом помассировала ступни. Теплее не стало. Чтобы согреться нужно двигаться, ведь нельзя сутками лежать, словно мертвец в склепе.

Она соскочила на ноги. Цепь, что тянулась от кольца в стене к браслету на щиколотке, с грохотом ударилась об пол. Подняв подол рубашки, Лиса нагнулась к цепи, ухватили пальцами массивные звенья и дернула. Железная змея поддалась, теперь можно сделать несколько шагов.

Цепь монотонно звенела. Постепенно звон превратился в мелодию, напоминающую одну из тех песен, что в детстве ей напевала няня.