Александр Бочков - Мы спросим за все! Никем не победимая! [галимая калибрятина]

- Выпьешь со мной Греточка ? – спросил я. Она помотала отрицательно головой. Я посмотрел на неё и кивнул согласно:

- Тогда и я тоже не буду… Мюллер подошла ко мне; прижалась к плечу упругой грудью и зашептала томно, с придыханием, от которого у меня возникло некоторое томление и "стойкость духа":

- Товарищ командир… Ну разве вы эгоист какой то – сами себе поёте и сами себя слушаете, а там ваши подчинённые истомились уже по вашим песням ! Берите гитару, пойдёмте к нам – там у вас будут очень благодарные слушатели ! Я помотал головой:

- Не пойду ! Там… - добавил раздражённо – Романова…

- Да далась вам эта Романова ! – воскликнула Грета – там и без неё есть кому вас послушать и кто ждёт вашего прихода с нетерпением ! Да к тому же у нас гостья… - закончила она. Я снова мотнул головой:

- Без баяна петь не буду ! – капризно заявил, сдавая позиции…

- Будет вам баян. С баянистом… - заверила меня Грета – я прямо сейчас пошлю за ним бойца охраны…

- А он тебя послушает ? – удивился я – у него же командир есть…

- Вы для всех командир ! – торжественно произнесла она – вы подтвердите мою просьбу ! – снова прижалась она ко мне. Разводят… Ох – разводят меня, как последнего лоха на примитивные женские уловки. Я поддаюсь – а чего не поддаться ? Сидеть и страдать в одиночестве ?

Зашли в небольшой вестибюльчик перед женскими спальнями: женщинам у нас, не смотря что Спецназ – привилегированные условия.

- Товарищ командир – давайте здесь посиделки устроим, а то народу набежит, а мы в свои спальни кого попало не пускаем ! – предложила Грета. А я что – я уже на всё согласный: уболтала меня красавица…

- А кого пускаете ? – набычился я. Капитан мягко улыбнулась:

- Только вас и… кое кого из женского коллектива… Грета метнулась к стулу, принесла его и поставила передо мной:

- Вы пока гитару настройте, а я девчонок предупрежу, что у нас гость желанный ! Сказали и побежала в спальни – предупреждать…

- Да что её настаивать… - пробурчал недовольно, скрывая удовлетворение таким подходом ко мне – гостю желанному…

- Разводят тебя, как лоха последнего… - ехидно заметил циник.

- Ну и пусть потешатся… - великодушно согласился я.

Из спальни старшего командного женского состава стали быстро выходить мои подчинённые, прихорашиваясь на ходу – завершая последний штрих своей неотразимости. И каждая несла с собой стул… Поздоровались со мной – каждая в присущей ей манере. Чинно расселись напротив меня; ладошки положили на колени; все внимание… Ну прям образцовые девочки, даже Романова, с припухшими глазами. От слёз, наверное. Оп – па… А вот и гостья - начальник госпиталя 282ой стрелковой дивизии Антонина Москалёва собственной персоной. Все молча, в ожидании, уставились на меня…

- А где баян ? – капризно протянул я, обращаясь к Грете: хмель не успел выветрится из головы за то небольшое время, пока шли от меня к их апартаментам. Грета улыбнулась примиряюще:

- Сейчас будет… И правда: открылась вторая дверь тамбура-входа и в вестибюль просочился баянист из нашего музыкального коллектива вместе с женой – певицей и молоденькой дочерью.

- Вы разрешите нам поприсутствовать товарищ командир ? Я только махнул рукой и показал на баян и стул рядом со мной – ставь сюда…Настроение у меня слегка улучшилось, но только слегка – вот и решил поделится со слушателями тем, что у меня на душе…

Пока раздумывал – с чего бы начать импровизированный концерт – в вестибюль зашёл Рощин; жестами попросил разрешения присутствовать. Махнул рукой – проходи, садись… А садиться то некуда. Сергей подошел к Инге, склонился, что то прошептал на ухо. Инга поднялась с недовольным видом; принесла из своей комнаты табурет и поставила его неподалёку от сидевших девушек, а не рядом с собой. Так… - а вот и первая жертва эмоционального воздействия… Струны зазвенели под гитарный перебор и я запел, задушевно, глядя на моего командира:

Над рекой у леса рос кудрявый клён. В белую берёзу бы тот клён влюблён…

И когда над речкой ветер затихал. Он своей берёзе песню напевал… перевёл взгляд на Ингу:

Белая берёза – я тебя люблю. Протяни мне ветку свою тонкую…

Без любви без ласки пропадаю я. Белая берёза – ты любовь моя…

А она игриво шелестит листвой… - запел я второй куплет.

У меня есть милый – ветер полевой… И от слов от этих бедный клён смолкал… - посмотрел на Рощина

Ну и что ж что ветер и опять шептал… Запел припев с тоской в голосе, жалобно глядя в глаза Инге, словно молил её не внимании к своему командиру, а к себе… Гитара зазвучала громче, тревожнее:

Но однажды это ветер услыхал. Страшной чёрной тучей он на клён напал…

И в борьбе неравной пал кудрявый клён. Только было слышно через слабый стон… Мучительно застонал-запел припев, вонзив в замершую Ингу молящий взгляд:

Белая берёза – я тебя люблю ! Ну протяни мне ветку свою тонкую !

Без любви без ласки пропадаю я ! Белая берёза… - ты любовь моя… выдохнул горестно… У Инги слёзы текут из глаз, да и у остальных глаза поблёскивают подозрительно. Инга совсем по детски вытерла слёзы кулачками, посмотрела на меня укоризненно и поджав губы покачала головой, опустив глаза.

Ну не получилось первое воздействие. Ладно – тоска у меня никуда не делась, значит продолжим в том же духе. Отложил гитару и взял в руки баян. Накинул ремни на плечи и запел девичьим голосом:

Что стоишь качаясь тонкая рябина. Головой склонилась до самого тына… - запел грустно…

А через дорогу, за рекой широко. Так же одиноко дуб стоит высокий… - повёл дальше свой рассказ

Как бы мне рябине к дубу перебраться. Я б тогда не стала гнуться и качаться… - подключился ко мне звонкий, чистый сочный голос, пробирающий до самой глубины души. Это Устинова подключилась, включив на полную ведьмины возможности… Третий куплет дал ей возможность петь одной…

Тонкими ветвями я б к нему прижалась. И с его листвою день и ночь шепталась… пела она мне, включив всё своё колдовское обаяние. Но я то не прост – меня ведьмиными ухватками не возьмёшь !

Но нельзя рябине к дубу перебраться… - запел я с ней дуэтом

Знать судьба такая – век одной качаться… - глянул мельком на Москалёву: умная и это поймёт, а дуре разъясняй – не разъясняй… Закончилась песня; затихли последние звуки – в комнате тишина… Да – неплохо у нас Устиновой получилось – все в расстроенных чувствах… Только Дарья сидит расслаблена, а в уголках губ затаилась загадочная улыбка: прямо как у Моны Лизы – Джоконды… Пожалуй можно теперь и эту песню спеть… Пальцы начали неторопливо перебирать клавиши:

Бежит река – в тумане тает. Бежит она меня дразня… - по комнате разлился чистый, слегка грустный женский голос…