Дмитрий Ермаков - Метро 2033: Площадь Мужества [litres]

Чайка коротко замахнулась и влепила Гаврилову оглушительную пощечину.

– Руки прочь, кобелина! – выпалила она.

Лицо его сначала побледнело, а потом стремительно налилось кровью.

– Кто кобелина? Я кобелина? Ну, сама напросилась! – прохрипел капитан и ринулся на девушку.

Дальше случилось странное.

Алиса не сделала ни одного резкого движения. Даже не прикоснулась к мужчине. Она изогнулась всем телом, словно змея, и ловко выскользнула из его рук. Секунда – и вот она уже отступила за стол. Гаврилов, не успевший вовремя сообразить, что происходит, врезался в стену.

– Ах ты сучка! – заревел разъяренный офицер.

– Я вас даже не трогала, – звонко рассмеялась в ответ девушка. Она изо всех сил пыталась подбодрить себя. Самым важным сейчас было сохранить самообладание. Иначе никакие приемы не помогут.

– А ну стоять! – и капитан снова ринулся вперед. И снова Чайка уклонилась от его рук. Капитан запнулся о ножку стула и растянулся на полу, изрыгая проклятия и осыпая Алису отборной бранью.

– Хотите женской ласки?! Тогда поймайте! – кричала с торжеством в голосе Чайка, напрягая мышцы для очередного стремительного рывка.

Вдруг дверь кабинета с грохотом распахнулась, и в помещение ввалились охранники Гаврилова. Они толпой пронеслись мимо командира, который так и не успел встать на ноги, навалились на Алису, скрутили и так же стремительно выволокли из кабинета, прежде чем капитан пришел в себя.

На пороге остался стоять лишь Сергей Харитонов.

– Командир, вы в порядке? На вас совершено покушение? – заботливо поинтересовался Харитон. – Мы услышали ваш крик и…

– Пшел вон! – рявкнул Гаврилов на сталкера.

Сергей исчез.

Капитан рухнул на стул, расстегнул рубашку. Взял со стола какую-то папку и начал обмахиваться ею, как веером.

Только сейчас он понял, как же сильно ударился коленом и локтем.

– Ну, баба. Ну, баба, – повторял он снова и снова, как заведенный.

Ключ со скрежетом повернулся в замке. Чайка осталась одна. В кромешной тьме. В полной тишине. В одиночной камере.

Несколько минут девушка стояла неподвижно, прислушиваясь к удаляющимся шагам караульного за дверью. Потом, когда солдат ушел, – просто вслушиваясь в могильную тишину тюремного склепа.

– Где я? – спросила Алиса сама себя и ответила с нервным смешком. – В тюрьме, ясен красен. Наверное, раньше тут были какие-то кладовки, щитовые… А теперь вот клетки. Для людей.

– Ясен красен. Ясен красен… – повторила девушка эхом. Эту присказку она позаимствовала у Игната.

Она двинулась вглубь комнаты, выставив вперед руки, и почти сразу уперлась во что-то твердое и холодное. Стена. Алиса повернулась и через пару шагов уперлась в другую стену. Получалось, что камера по площади не превышает пяти метров. Крохотный закуток. В углу железное ведро – туалет.

– Собачья будка… – проворчала Чайка, а немного подумав, добавила: – К собакам раньше так не относились, как сейчас к людям. Ох…

После недолгих поисков в камере обнаружилась узкая жесткая койка. Ничего похожего на одеяло. О подушке не стоило и мечтать. Пришлось свернуться калачиком на грубо сколоченных нарах.

– Ну и влипла… – вздохнула девушка, натягивая на голову медицинский халат, чтобы сохранить тепло дыхания.

– А кто виноват? Кто? Сама виновата.

Теперь, когда выплеск адреналина закончился, Чайке стало страшно. Она унизила капитана Гаврилова. Самого Гаврилова. Того, в чьих руках была почти неограниченная власть… Того, кто мог сделать с ней все, что угодно.

С тех пор, как Альянс перебросил свои отряды на соседние станции, именно Гаврилов, а вовсе не старший врач, стал настоящим правителем станции Площадь Ленина.

Те, кто застал мир до последней войны, с горькой иронией называли Гаврилова «игемоном». Молодежь считала это загадочное слово каким-то изощренным ругательством. А вот Чайка знала, кто такой игемон. И про Понтия Пилата читала. Про Иисуса Христа она даже слышала один раз проповедь. От самого настоящего священника. В почти настоящем храме в туннеле рядом с Невским проспектом. Это место называли «Подземный Исаакий».

За свою недолгую жизнь она многое повидала.

– Игнат-Игнат, как же не вовремя ты ушел… – прошептала девушка, закрывая глаза.

5 ноября, утро, за сутки до начала войны,

станция Площадь Ленина

Алиса гадала, когда ее выпустят из камеры. И выпустят ли вообще. Ночью она почти не спала, ворочалась на жесткой койке. Полная тишина царила в тюремном блоке. Чайка пробовала докричаться до других заключенных, но никто не ответил. Видимо, больше тут никого и не было. Изможденная бессонницей, девушка рухнула на койку. Шаткая конструкция печально скрипнула.

«Просижу тут пару недель – и о здоровье можно будет забыть, – мысли, одна мрачнее другой, роились в голове, не давая ей ни минуты покоя. – А если Гаврилов решит отработать на мне всю Камасутру? А если арсенал инквизиции? Боже… Боже, какая же я дура».

Утро нового дня наступило незаметно для Алисы. В метро вообще очень трудно было отличить одно время суток от другого. Лишь часам к девяти пленница обратила внимание, что свет за дверью горит чуть ярче. Тонкая полоска света между дверью и полом – вот и вся связь с внешним миром, что у нее осталась. Значит, наступил новый день.

– Что день грядущий мне готовит? – бормотала девушка, прохаживаясь из угла в угол, чтобы хоть немного согреться.

Ответ на ее вопрос был получен гораздо раньше, чем Чайка смела мечтать.

Не прошло и часа, как дверь камеры отворилась с лязгом и скрежетом. На пороге стоял безликий автоматчик в серой униформе Альянса.

– К Гаврилову, быстро! – процедил сквозь зубы солдат.

– Господи, спаси… – прошептала Алиса, покидая тюремный склеп. Вообще-то она в бога не верила. Но в самые трудные минуты об этом как-то забывала.

Вторая встреча медсестры Чайки и капитана Гаврилова происходила в совсем другой обстановке.

Гаврилов сам вышел встретить девушку, пригласил присесть на стул. Смотрел без тени вчерашнего нахальства и самодовольства. Предложил чашечку кофе. Настоящего. Довоенного. Невероятный дефицит.

Пока Алиса крохотными глотками поглощала бодрящий напиток, капитан молчал. И лишь после того, как девушка поставила на стол пустую кружку, хозяин кабинета обратился к ней.

– Значит, ты – из крутых оккеров?

Алиса не проронила ни слова. Ни один мускул не дрогнул на ее лице. Лишь зрачки глаз слегка расширились.

– В метро редко где ведутся какие-либо записи, – продолжал капитан Гаврилов, поглядывая в какую-то бумажку, лежащую у него на коленях. – Еще реже их хранят в строгом порядке. К счастью, Невский проспект – исключение. Всех, кто получал гражданство Альянса, там скрупулезно записывали в специальную книгу. Мне пришлось потратить каких-то три часа, и – вуаля. Вот оно.