Ольга Швецова - Метро 2035: Бег по краю [litres]

Гауляйтер отрицательно помотал головой, но потом, подумав, взял фляжку и приложился к горлышку. Пережитый стресс требовал разрядки. С сожалением вернув штандартенфюреру емкость, Тарас Михайлович благодарно кивнул.

Макс отложил флягу и вопросительно посмотрел на собеседника.

Банный не знал, с чего начать. Он репетировал всю дорогу разговор, но встреча с Бобиком совершенно выбила его из колеи.

Видя затруднение коллеги, Макс сжалился.

– Так что же привело вас сюда?

– Э-э-э.

– Да ладно, Банный, не напрягайтесь. Тут не надо политеса. Знаете, почему я люблю собак? Они не понимают недомолвок. С ними надо прямо и откровенно. Поэтому раз вы здесь, то давайте рубите прямо в лоб – что вам от меня надо?

Банный подумал еще немного и, собравшись мыслями, выдал:

– Мне нужен союзник.

– Союзник? Союзник против кого?

– Штольца…

Вайзер заржал во весь голос, да так, что притихшие за стеной собаки снова залились громким лаем, а лежавшая в вольере сука прижала уши и с опаской стала подпихивать щенков себе под брюхо.

Банный смущенно потупил глаза и уже собрался выйти, но развеселившийся Макс махнул рукой, мол, да ладно вам, и указал тому на свободный табурет. Насмеявшись вволю, он вытер выступившую слезу и судорожно вздохнул, почти всхлипнул.

– Ну, развеселил ты меня, Тарас. Не скрою. Все что угодно ожидал от тебя: от коммерческой сделки по продаже щенков до войны с Ганзой, но это… А что со Штольцем, почему сразу не с фюрером?

– Хватит издеваться, Вайзер, вы же не дурак.

Еще похихикивая и бросая на собеседника смешливые взгляды, Макс Вайзер кивнул:

– Понимаю. Не надо быть Штольцем, чтобы понять, что он крепко схватил тебя за яйца. Что нарыл на тебя компромата и шантажирует… требует поделиться?

– Если бы… я бы с радостью поделился, да и в долю взял, так эта скотина не берет. Боюсь, цена будет очень высокой. Вот и решил – на опережение.

– Серьезного ты себе врага завел. Ну и что ты на него накопал?

Банный понуро опустил голову.

– Что, совсем ничего?

Гауляйтер отрицательно помотал головой.

– Чувствую всем нутром, что далеко не все чисто, а информации нет. Биография – как у младенца… ни единого пятнышка. Так ведь не бывает. Я прожил жизнь и знаю, что чистеньких в этом мире нет. Если личное дело, как икона, то точно – там болото с чертями. Может, через помощника его подобраться? Как его? Фриц… Фриц… – Банный щелкнул пальцами, вспоминая фамилию, но так и не вспомнил.

Вайзер подошел к вольеру и достал одного из щенков. Овчарка-мать жалобно заскулила, волнуясь за отпрыска.

– Тарас, видишь этого щенка? От меня зависит, вырастет он злобным монстром, готовым порвать любого, на кого я укажу или ласковой игрушкой в детском саду. Вот из него еще можно что-то сделать. А вот ваш Шмольке, – Банный поднял палец, вспомнив фамилию помощника, – …уже не щенок. Он уже пес Штольца и порвет любого, на кого тот укажет. Ну, хорошо, а что я с этого буду иметь?

– Долю со всех моих предприятий.

– Чтобы Штольц замел и меня вместе с вами? Нет уж, увольте. Я перед ним – как открытая книга, со всеми своими достоинствами и недостатками, может, поэтому я ему и не интересен. – Вайзер задумался. – Ладно, хорошо. Я помогу вам. Если у меня появится какая-нибудь информация – она ваша. И это ради самой игры. И возьму я за это с вас всего лишь…

Банный замер, хотя был уже согласен расписаться кровью в договоре с дьяволом.

– С вас, Банный, неограниченный доступ к вашему элитному бару. О нем уже легенды ходят по всему Рейху.

Она злится. Это ясно видно. Туман сгустился до темно-фиолетового и стал похож на рассерженный пчелиный рой, потерявший свою царицу. Сгустки тьмы хаотично мечутся вокруг него. Он в этом виноват?.. Нет, его окружает белая пелена, будто Она укутала его, как самое ценное, в кокон спокойствия. Чтобы уберечь… чтобы не повредить в пылу своего гнева. Это что-то снаружи Ее раздражает. Что могло Ее так расстроить? Словно услышан его вопрос – снова эти морды с жуткими оскалами. Их много, миллионы, собравшиеся всего в одну… огромную и отвратительную с капающей кровавой слюной… пасть. Как же Ей не нравится эта морда. Она от гнева начинает разрастаться, пытаясь дотянуться до нее. Сергей это чувствует. Хотя он – это и отдельная, пытающаяся сохранить себя личность, и одновременно уже всего лишь часть… Сергей понимает и принимает Ее гнев, получая в ответ импульс одобрения. Они одно целое, чувствуют друг друга, и это Ее немного успокаивает. Только вдруг, среди этого множества страшных лиц, он замечает одно родное. Маленькое, затертое и почти незаметное среди этого скопища, но теперь Сергей не видит других, только это родное лицо! Катя… Она там, среди этого ужаса. Одна! Он должен помочь ей, а он тут… часть этого… часть сущности… Нужно освободиться от оков этой непонятной штуки.

Его мысль Ей не понравилась. Стало понятно, что избранник, которого Она так долго приручала, хочет уйти. И не просто уйти, а уйти к другой личности. Ревность… Новая, ранее непознанная эмоция. Посмаковав, пощупав ее энергетику и ощутив силу, Она откинула ее – больно злая и разрушительная. Темно-фиолетовый вихрь еще сильнее сгустился, после чего посветлел. Она стала напоминать себе ту морду, до которой хотела дотянуться, чтобы уничтожить, и это ее напугало. И сущность ненавидящая, сущность, питающаяся страхом, испугалась. Это событие настолько удивило разумную пустоту, что та замерла, анализируя собственные ощущения.

Парень будто очутился в застывшем водовороте. Задумчиво оцепенели всполохи, до того перемигивающиеся между собой всеми цветами радуги, сквозь них стали проступать очертания… внутренностей вагона метропоезда: потертые кресла со скрюченными на них скелетами детей, мужчин, женщин; оторванные перекрученные поручни; двери со стершимися буквами, собирающимися в предостережение «не прислоняться». Он плыл? Летел? Нет… он, скорее, перемещался среди всполохов, стараясь выполнить предостережение, начертанное на дверях, чтобы не потревожить ее. Это было очень сложно, находясь в двух мирах одновременно, надо было сконцентрироваться, чтобы части его не разбрелись, обходя замерший вихрь, не потерялись в лабиринте ее молний. Сохранить себя и продвигаться вперед. Он знал, что если выберется за пределы Ее или поезда, будет свободен. А ведь человеку было очень жаль Ее. Она бедная и одинокая.

Судя по содержащейся в документах информации, это был протокол задержания. Буквально за два дня до катастрофы на въезде в столицу остановлен мусоровоз. Оперативники хорошо сработали и выдали на задержание точную дату и номер машины, в которой ввозили в город среди всякого хлама целую тонну неизвестного порошка. Предположили, что это наркотик… Выбор транспорта доставки был вполне объясним. После известных событий в разных городах въезд грузового транспорта на территорию столицы был запрещен. Исключения составляли только машины, обслуживающие город. Это дорожники да мусорщики. По большому счету, если бы не было стукача, искать эту машину пришлось бы долго. Машину задержали, а «наркотик» пока сложили на склад вещдоков.