Андрей Васильев - Файролл. Снисхождение. Том 2 [litres]

– Забавно, – заметила Вежлева. – Впервые такое вижу. А если я есть не хочу?

– Не ешь, – равнодушно ответил Зимин. – Это твой выбор и твое право. Но другого времени для тебя не будет. Я же сказал – таковы местные порядки.

– А ужин? – поинтересовался я. – Таким же образом?

– Ужин – это личное дело каждого, – вместо Зимина ответил Валяев. – Здесь кормят только завтраком и обедом.

– Завтрак тоже по часам? – иронично спросила Марина, начиная подниматься по лестнице.

– Отчасти – да, – подтвердил Зимин. – Начало в семь утра, завершение – в восемь. Не успела – ходи голодной.

– Казарма, а не отель, – вздохнула Вежлева. – «Гранд Марк», «Гранд Марк», где же ты…

– В центре Праги, – подсказала ей Танюша.

– Что «в центре Праги»? – переспросила у нее Марина.

– Тот отель, который вы назвали, – добросовестно объяснила ей девушка. – Я просто его в интернете видела, вот и запомнила.

Я испытал большое желание скорее попасть в номер и хотя бы час никого не видеть. И не слышать.

Поднявшись на второй этаж мы буквально лоб в лоб столкнулись с невысоким толстячком, щекастым и лысым как коленка. Он крайне забавно выглядел и более всего напоминал героя русских сказок Колобка. Круглое пузико, короткие ножки и голова без шеи. А еще дорогой костюм и пара очень недешевых перстней на толстых пальцах. Любопытный типаж. Интересно, а он тут с какой целью? Сурка приехал посмотреть?

– Максимилиан! – радостно крикнул он, завидев Зимина, и полез к нему обниматься, разразившись длинной фразой на немецком языке.

Тот, судя по всему, толстячка знал, поскольку ответил на его объятья, приговаривая:

– Onkel Evert! (Дядющка Эверт).

Я в немецком не силен, но понял, что этот толстячок, как видно, родственник Зимина и зовут его Эверт.

Тут дядюшка Эверт заметил Валяева, радостно заулыбался и потрепал его по щеке отеческим жестом.

– Рада за вас, – Вежлева обогнула стороной встретившихся родственников, таща за собой Танюшу. – Но мы, наверное, пойдем. Через час в коридоре, как договаривались.

– О! – дядюшка Эверт увидел Танюшу и весь расцвел. – Ach, so eine wunderschöne Blüme! Woher kommt sie? (Какой дивно прекрасный цветок! Откуда он?).

– Sie ist mit uns. Sie ist Russin (Она с нами. Она русская), – быстро сказал ему Зимин, обменявшись взглядом с Валяевым.

– Mein Name ist Tatjana, – промямлила Танюша, делая какой-то нелепый книксен.

– Татияна! – дядюшка Эверт цапнул ее руку и приложился к ней губами. – Ви есть как невинная прекрасная пташка. Ви есть желанная добича любой птицелов, чтобы садить ви в клетка и любоваться есть вами вечность.

– Дядюшка, повторюсь, она с нами, – Зимин надавил голосом на окончание фразы – К тому же, один из нас является ее мужчиной. Вон тот.

И показал на меня.

Дядюшка Эверт, не отпуская руки Татьяны, повернул голову и изучил мою персону с ног до головы. Причем взгляд у него был колючий и оценивающий, не слишком монтирующийся с его добродушной внешностью. Я лет пять назад брал интервью у одного снайпера, так вот у него точно такой же был, я тогда еще подумал, что этот человек видит не людей, а исключительно цели.

Тем не менее я выдавил из себя улыбку и помахал рукой.

Взгляд дядюшки Эверта сфокусировался на моей руке, и в нем появилось некое удивление. Я не сразу понял, в чем дело, а потом сообразил – он заметил перстень.

– Ви поймать удача, – погрозил он мне пальцем, более всего похожим на сардельку, и отпустил руку Танюши. – Но я боец, я при… привикать брать то, что мне по душа.

– Дядюшка, мы только приехали, – Зимин как-то очень ловко оттеснил толстячка от девушки. – Нам бы отдохнуть.

– Да, сегодня быть… э-э-э-э – дядюшка Эверт помахал рукой, подбирая слова. – Ein interessanter Abend. Großer Empfang, давно такой не быть.

– Сегодня вечером? – в один голос сказали Зимин и Валяев.

– Большой прием? – следом за ними сказала Вежлева удивленно. – Какой прием?

– Большой, – толстячок осмотрел и ее, как будто только что заметил. Осмотрел, как-то так саркастично хмыкнул, и сразу отвернулся.

– Новое дело, – Валяев надвис над дядюшкой Эвертом. – А это точно?

– Ты как быть der größte Idiot, так им и остаться, – хлопнул его по щеке ладонью дядюшка, достал из кармана туго натянутой на животе жилетки приличных размеров брегет, открыл его и покачал головой. – Я опаздывать на еда. Это есть непорядок.

Он еще раз окинул взглядом Танюшу, отчего та зарделась, и затопал вниз по лестнице, бросив напоследок:

– Bis heute Abend, wenn tritt die Dunkelheit in ihre Rechte ein.

– Сказал, что увидимся вечером, когда стемнеет, – в очередной раз верно истолковала мой взгляд Танюша. – Но я с ним встречаться больше не хочу. Вы только не обижайтесь, но мне совсем не понравился ваш родственник.

– Умыться бы, – с брезгливостью в голосе произнес Валяев и потер щеку, по которой его хлопнул дядюшка Эверт. – Подозреваю, что он не сильно изменился за эти годы, а значит, все еще идейный противник гигиены.

И то правда – на лестнице остался некий не слишком приятный аромат, который оставил после себя толстяк.

– Да он нам не родственник, – с усмешкой сказал девушке Зимин. – Этот господин всегда просил нас называть его «дядюшкой», ему льстило, что он хоть как-то причастен к нашим семьям. Мы были юны и стеснительны, а потому не отказывали ему, тем более что это немало забавляло наших близких. Но на самом деле он никто, ни нам, ни вообще. Так что если этот старый хрыч попробует прижать тебя к стене, то ты смело можешь отправить его в том направлении, котором захочешь, и тебе никто ничего за это не сделает. Я вообще не понимаю, как его сюда-то поселили.

– Вот так взять и послать? – Танюша тяжело вздохнула. – Куда же это я попала?

– В интересное место, – без тени иронии ответил ей Валяев. – Здесь многое является не тем, чем кажется. Или тем?

– Самое время для парадоксов, – Зимин поморщился. – Кит, похоже, о том, что сегодня большой прием, знают все, от чистильщиков обуви до прачек, но только не мы с тобой.

– Вы хоть что-то знаете, – возмутилась Вежлева. – А я вот вообще ничего уже не понимаю. Какой прием? Я летела на совещание!

– Ты думала, что ты летишь на совещание, Марина, – поправил ее Зимин. – Но твои мысли не являются истиной в последней инстанции. Они вообще не очень-то и важны, особенно теперь, когда мы уже здесь, потому прими реальность такой, какой она есть.

– Тем более, что нас пока на этот прием никто не звал, – добавил Валяев. – Так что, может, и совещание состоится. К примеру – завтра.

– А что молчит Киф? – вдруг спросил Зимин. – Твое мнение, дружище?

– Неплохо бы выпить, – сказал я именно то, что думал. – И вздремнуть пару часиков после этого. Интересно, в номере есть бар? И насколько там дороги напитки?

– Я хочу быть им, – удивив меня, изрекла Вежлева. – Ничего человека не волнует. Мне бы так.