Андрей Васильев - Файролл. Снисхождение. Том 2 [litres]

– Не советую, – покачал головой я. – Мной быть не сахар. Меня все время кто-то использует в своих играх, в меня стреляют, меня бьют, у меня даже дома, по сути, нет. А еще я лысею.

– Да не лысеешь ты! – топнула ногой Марина. – Успокойся. Вот же какой злопамятный.

– Это хорошо, – одобрил я, посмотрел на грушу-брелок и продолжил: – Нумер 23. По ходу – вон он. Я пошел, встретимся через пятьдесят пять минут.

Сказал – сделал. Не дожидаясь, до чего договорятся мои спутники, я направился к номеру.

– Прием, – послышалось за спиной. – Ну что за невезение! А у меня одни деловые костюмы, ни одного вечернего платья с собой. Я же и подумать не могла!

– У меня тоже, – пискнула Танюша.

Что ей на это ответила Вежлева, я не знаю, поскольку зашел в номер.

«Мрачновато», – это было первое, что мне пришло в голову, как только я щелкнул выключателем и в номере зажегся неяркий свет.

Стены в нем были темно-багровые, причем это оказались не обои и не краска, они были обтянуты материей, вроде как даже шелком. Задернутые шторы были такого же цвета, и покрывало на широченной кровати, стоявшей посредине комнаты, тоже.

Атмосферы добавляла и огромная, в половину стены, картина, висевшая над кроватью, на ней римские легионеры со зверскими лицами убивали каких-то бедолаг в белых одеждах. Собственно, они-то, эти одежды, и были единственным светлым пятном здесь. Они – да еще конверт, лежащий на письменном столе, стоящем в углу комнаты.

Я бросил в угол рюкзак, стянул «чопперы», поморщился от запаха, который неминуем после почти полудня топтания в них, и прошлепал к столу, оставляя за собой влажные следы на полу.

В конверте оказался всего один листок, со следующим текстом:

«Досточтимый Харитон Никифоров.

Мы рады пригласить вас на небольшое семейное торжество в качестве почетного гостя.

Надеемся, что вы сочтете возможным посетить нас.

Мероприятие состоится сегодня, транспорт, который доставит вас на место, будет подан к 20-30».

Сам текст был напечатан, но ниже него имелась приписка от руки:

«Быть непременно».

«Мы». Кто – «мы»?

Авторство рукописного примечания, положим, сомнений не вызывает, но вот это «мы» меня смущает невероятно. Хотя – может, «мы, Старик Первый»? Да ну, чушь какая. Ладно, эта загадка прояснится, и скоро. Да и не это главное, беда теперь в другом.

Ах, Вика, Вика, ты-то умница, а вот я дубина стоеросовая. Все ты правильно мне, долбоящеру, говорила. И в чем мне теперь идти на это мероприятие? В джинсах? Вежлева хоть в деловом костюме будет, это еще куда ни шло, а мне что делать? Нет, я далек от всех этих условностей, да и в письме по поводу формы одежды ничего не написано, но и так понятно – в свитере там делать нечего, мероприятие светское и в своей нынешней одежде я там буду смотреться как дурак. А им себя ощущать никогда не охота, что бы я там кому ни говорил.

Пойти бы, купить – да куда? Есть ощущение, переходящее в уверенность, что меня отсюда особо никто не выпустит. Может, все же пойти, пообщаться с портье? Такие как он здесь все знают, может, подскажет чего, на предмет проката костюмов или магазина поблизости. Времени осталось немного, но оно еще есть.

Я побарабанил пальцами по столу, положил на него письмо и достал из кармана сигареты. Плакатика «Не курить» на каком-либо языке тут нет, а пепельница, наоборот, в наличии, вон стоит. Значит – можно подымить.

Закурив, я отдернул штору и снова удивился – окна в моем привычном понимании здесь не было. Имелась какая-то бойница, в которую был вделан витраж в сине-красных тонах. Экзотика. Хотя – это как раз укладывается в определенные стереотипы, как-никак – готическая архитектура. Город с многовековой историей и все такое.

Немного помучившись с засовами, я его все-таки открыл и с удовольствием вдохнул морозный воздух.

В этот момент в дверь постучали, и, не дожидаясь моего согласия, в номер вошли Зимин и Валяев, каждый из них в руках держал листки, такие же как тот, что лежал на моем столе.

– Ага, тоже есть, – констатировал Зимин. – Ты как кто идешь? В смысле статуса?

– Как почетный гость, – с достоинством ответил я. – А вы?

Эти двое синхронно усмехнулись, а потом Валяев сказал:

– Тоже что-то в этом роде. Что думаешь по этому поводу?

– Хреново, – стряхнул пепел за окно я.

– В смысле? – как мне показалось, опешил Валяев.

– Костюма у меня нет, – пояснил я и провел рукой по груди. – Не в этом же идти? Там-то все небось во фраках будут, один я, выходит, как непонятно кто. Хотя нет, нас двое таких будет. Никита тоже не ахти выглядит. Это уже лучше, вдвоем позориться не так обидно.

– Мне бы твои заботы, – Зимин подошел к столу и прочел письмо, адресованное мне. – О как. Кит, смотри-ка.

Это он, должно быть, о приписке. Да, вот такой я.

– А ты чего ждал? – Валяев подошел ко окну, вынул сигарету из моих пальцев и глубоко ей затянулся. – Предсказуемо. Как и в случае с Мариной.

– Только у нее нет собственноручного автографа Старика, – потряс бумажкой Зимин. – Хотя… Ей деваться некуда, а наш Киф парень строптивый.

– Моя бы воля – и не пошел бы, – заявил я и уселся на подоконник. – На совещание – одно дело, а на мероприятие – совсем другое. Правильно все Вежлева в коридоре сказала.

– Не можешь не пойти, – снова потыкал в рукописный текст Зимин. – Ладно, обед отменяется, по крайней мере для нас. Ты прав, Киф, нам надо приодеться. Пошли вниз, надо кое-кому позвонить.

– А чего не отсюда? – удивился я. – Или у тебя роуминга нет?

– Здесь телефоны не берут, – пояснил Валяев. – Геомагнитные причуды местности. Так бывает.

А дальше все закрутилось с невероятной скоростью. Через полчаса в мой номер, ставший, по-видимому, штаб-квартирой, пожаловали томные ребята с подведенными глазами и жеманными повадками, они притащили с собой кучу одежды в чехлах, и началась примерка.

Меня бы в принципе устроил самый первый костюм, который я примерил. А что? Сидит вроде нормально, цвет самый лучший – булыжный, но Зимин глянул на меня и сказал:

– Снимай это, позорник! Мы же не на похороны идем.

– Спорный вопрос, – возразил ему Валяев, натягивающий на себя брюки, и добавил: – Но покрой и вправду так себе.

Пришлось подчиниться.

Где-то на четвертом варианте в двери номера ввалилась Вежлева, мигом сориентировалась в происходящем и начала орать на нас всех. Претензия была в том, что мы о себе позаботились, а о ней и Танюше – нет. И это – свинство.

– Все так, – ответил ей Зимин. – Оно и есть. Но давай по-честному, Марина. В Москве ты поступала так, как считала нужным, не сообразовываясь с интересами других людей, твоих коллег, между прочим. А в нашем лице – даже руководства. Ты самостоятельная? Ты самодостаточная? Ну и решай свои проблемы сама, при чем тут мы? Вот Киф – он командный игрок, потому про него мы не забыли. А ты – сама по себе, одна на льдине. Что до Танюши – это уж ты от нас вообще слишком многого хочешь.