Сергей Королев - Земля живых [сборник]

– А те, которые сначала с Петькой пришли, они тоже из коррекционки?

Моисеич задумчиво посмотрел на нее.

– Коррекционка?

– Я работала раньше в школе для трудноуправляемых детей. Пятидневка. Устала, да и годы мои давно уж как пенсионные, сколько можно с этими зверятами. Ушла вот в аптеку соседнюю по ночам дежурить. Ну, Петька еще три года назад звездой был. Убегал каждые три дня. Ухоронки какие-то рыл. Хижину на крыше построил, еле нашли его…

– По ночам, поди, орал? – с нехорошим прищуром потянул Моисеич. – Людоедов боялся?

– Орал, – задумчиво сказала Анна Александровна, – орал по ночам. И снаряжением вечно запасался. Первую настоящую пушку у него лет в девять отобрали.

– Если у тебя паранойя, – пробурчал отставник, – это не значит, что за тобой не охотятся… Но мне тогда понятнее, отчего он такой готовый. Я-то думал, обычные отморозки, а вот оно как… Как по вам, – сменил он тему, – у нас вопрос с медикаментами решен или их еще разок в рейд послать?

– Да я ж никого не смотрела толком, – хмуро ответила Анна Александровна, – один парнишка подходил, что глаз гноится, ну я ему сказала, в каком примерно ящике капли поискать.

– Завтра начните с маленького. Он Игорю неродной, они его с матери сняли.

– С мертвой?

– Да как сказать, уже ползла. Повезло дуракам невероятно. Ну, две недели с мальчишки глаз не спускали ни днем, ни ночью, все-таки вроде бы чистый. Но конечно… Тяжелый он после всего этого.

Увидев Анну Александровну, мальчик икнул, бросился к ней, повис на ноге и зарыдал. Отцепить и взять на ручки его удалось не сразу, зато, схватившись за шею, ребенок внятно сказал, между рыданиями:

– Баба!

Дядька, который его привел, облегченно вздохнул.

– Все-таки заговорил.

– А у вас тут женщины есть, – уточнила Анна Александровна, – они что?

– Э, – ответил дядька, – они обе блонды, как его мама, он их, когда видит, сразу в истерику…

– Баба? – сказал мальчик подозрительно, заглядывая Анне в лицо.

– Баба, – вздохнула она и ткнула пальцем ему в нос, – бибип! Бииип! Это у нас кто?

– Паса, – сказал мальчик и снова заплакал.

– Паша? А мы Сенькой звали, – огорчился дядька.

Ночью Анну разбудили стрельба и крики. Осторожно сняв с шеи Пашины ручонки (он и во сне держался за обретенную бабушку, как клещ), Анна высунулась из комнаты на балкон. Вдоль забора на высоких деревянных козлах стояли люди, вспыхивали огоньки выстрелов. Что происходило за забором, Анна не видела, но легко могла предположить.

– Анечка, идите спать, – крикнул снизу Моисеич, – это обычное дело, ночью не одна, так другая толпа набежит.

Утром она собиралась посмотреть, как дела у того паренька, у которого гноился глаз, но выяснилось, что на обеих рабочих машинах почти все мужчины уехали. Шон и Дэн остались дежурить на заборе, Олег копошился в мансарде, пытаясь из наличных деталей собрать радиоприемник, Саня помогал девушкам на кухне.

– Где все? – спросила Анна Моисеича, который с автоматом на коленях сидел на крыльце.

– По патроны поехали. Нехорошо, когда мало их остается.

– А почему такой толпой?

– А как еще? Это ж не аптека. В военную часть уехали. Собственно, в аптеку-то я их погнал в рамках подготовки. А то оно с бинтами-то получше все же, чем без.

Анна узнала у девушек, как обстоят дела с водой (с водой было не очень, но полведра для малыша нагрели), и на нагретом солнцем бетоне вымыла Пашу, завернула его в одеяло и посадила рядом, пока постирает его одежду. Мальчика разморило, он уснул, а Анна мрачно полоскала в мыльной воде детские вещи и думала о страшном.

Уже начало смеркаться, когда Шон крикнул сверху не по-русски, Дэн кубарем слетел с насеста над забором и кинулся открывать ворота. С визгом затормозив чуть ли не в стену, влетела «газель», за ней джип, из «газели» вывалился Петька с криком «Закрывай!» и вместе с Дэном навалился на ворота. Шон уже стрелял, из джипа выскочили двое и поднажали на ворота, засов щелкнул, кто-то уже стоял на второй стороне ворот и тоже стрелял.

– Ансанна, – обернулся Петька, – сюда, Рахмета ранило…

Анна, увидев рану, едва не потеряла сознание – не то чтобы она боялась крови, но ранение в живот в этих условиях… Все же оказалось, что Рахмет – большой счастливчик. Осколком – или кто его там знает чем – ему пропороло вскользь кожу, жир толстенького водительского брюшка и мышцу под ним, но не до конца. Рахметовы кишки можно было почти разглядеть в ране, но, о счастье, они все еще оставались целы и там, где им положено быть.

С антисептиками у Анны Александровны было получше, чем с обезболивающим. Так что Рахмету дали два стакана водки и палку в зубы, пока она очищала от бетонных крошек рану, радуясь, что в заначке аптеки были не только пластыри. Шить было все равно нечем, просто сблизила края раны, так, чтобы не затруднять отток. Ну, будет шрам во все пузо. Лишь бы выжил.

– Уносите его, – скомандовал Петька, едва Анна Александровна разогнулась, – в дом, куда, Ансанна?

– На теплое и твердое, – ответила она и оглянулась в поисках Паши.

– На теплое и твердое? – повторил Петька и нахмурился. – Освободите ему лежанку на кухне, только постелите пару одеял. Ансанна, сможете со мной и Моисеичем еще поговорить, дело есть?

– Угу, – ответила она, глядя, как четверо мужчин уносят Рахмета на широкой доске в дом.

Враз постаревший Моисеич сидел над свежим радиоприемником и исписанным ворохом бумаги.

– Короче, так. Отсюда в семидесяти километрах живая военная база. Они завтра снимаются и уходят на северо-запад, будут пробиваться, как я понял, к морю.

– Зачем к морю?

– Мертвые мыши, – ответил старик, – крысы, собаки и чертовы зайцы.

– Птицы? – быстро спросил Петька.

– О птицах ничего не сказали, наверное, нет. А то и от моря был ли толк.

– Надо собираться, – сказал Петька, – пойду ребятам скажу, что куда.

– Погоди.

– Что?

– К той базе напрямую не подойти. У них и днем перед воротами стоит давка, как в сраный мавзолей.

– И?

– Отвлечь надо будет. Я поеду вперед на джипе и отманю, а вы на «газельке» проскочите.

– И как ты назад?

– Какое назад? Там же уже мертвецы-то старые, бойкие, будут по следу тянуть, пока бензин не выжгу.

– А может, прорвемся? – уточнил Петька. – Все ж смотри, нормально вооружились же.

– Прорветесь, я думаю, – сердито ответил Моисеич, – ты думаешь, я всех оттяну? – Он ткнул пальцем в бумагу перед собой: – У них там тысячи! Тысячи!

– Моисеич, – нехорошим голосом сказал Петька, – что ты задумал? Зачем тебе Ансанна?

Бывший погранец скривился, потер лицо.

– Петро, если тебя вдруг сожрут, ты кого за себя оставишь?

– Меня не сожрут, – злобно ответил тот.