Роман Корнеев - Мятеж

Тяжесть квази-инерции в пространстве, не знающем поля Хиггса [29] Поле Хиггса или хиггсовское поле — поле, обеспечивающее спонтанное нарушение симметрии электрослабых взаимодействий, названо по имени разработчика его теории, британского физика Питера Хиггса. Квант этого поля — хиггсовский бозон. Наличие хиггсовского поля является неотъемлемой частью Стандартной модели. Существованием этого поля объясняется наличие массы покоя частиц-переносчиков слабого взаимодействия при отсутствии массы у частиц-переносчиков сильного и электромагнитного взаимодействия. , всё сильнее незримо тащила саб вперёд, и скоро… да вот, уже — начали проявляться в носовой части гемисферы призрачные следы файервола.

Так тихо.

И только навигаторы во главе с Тайреном знали, каких усилий им сейчас стоило это кажущееся спокойствие. Прямо по курсу из фиолетовой части спектра сначала едва заметно, а потом всё сильнее и сильнее начал выпирать идеально гладкий маслянистый на вид флюс субсвета.

— Есть пять знаков. Тащит дальше.

— На три выходим штатно?

— Накопителя должно хватить, но потом всё равно начнётся спонтанный выход.

— Держать так.

Дайс переключился на личный канал Тайрена.

— Не посвятишь в суть плана?

Он понимал, что сейчас не время, но ещё пару минут у них всяко есть, пока указатель номинальной мощности ещё держится. Если поговорить, то сейчас. Потом точно будет поздно.

— На второй уход у нас просто нет энергии, она вся сейчас утечёт сквозь файервол, да ещё и засветит нас так, что считай мы всё здесь готовые трупы.

— Это я в курсе. Не тяни.

— Так что сейчас единственный наш шанс — закрепиться по эту сторону, оставшись на трёх знаках, для этого мы должны аккуратно высунуть щуп в субсвет и замкнуть через него генератор на местное светило. Тут дистанция — световые сутки, даже меньше — твои люди справятся, секунды полторы им хватит, пока не погаснут щиты и файерволом не перерубит щуп. Когда энергобаланс выровняется, дело за мной — буду в одиночку держать глубину, а вы все переходите в спасботы и двигаете к остальному флоту, два-три штатных пассивных прыжка из субсвета дают вам хорошие шансы. Ваш маяк найдёт спасатель. Уже через шесть часов будете рапортовать Финнеану.

Или мы все будем к тому времени мертвы по сотне возможных причин. Например, нас выбросит сейчас в субсвет окончательно отказавший накопитель. И там уже накроет окончательно.

— То есть ты остаёшься здесь?

— Я старый. По крайней мере, я смогу выйти в нужный момент в субсвет, если повезёт, укроюсь где-нибудь и буду наблюдать. Заодно дам вам фору, саб — куда более заметная мишень для любых сюрпризов из-за файервола.

Дайс заворожённо продолжал наблюдать медленно сползающее в более красный спектр гало файервола — это дециметровый диапазон реликтового излучения постепенно смещался в видимую область, расчерченный наискось радужным поясом экваториальной анизотропии. Никогда не надоедало любоваться этим световым шоу.

— Так вот что ты задумал. Знаешь, нет.

Слышно было, как старик закряхтел, недовольный.

— Мне жалко команду. Новый саб построить — нужен год. Команду «трипл-эй» на Семи Мирах выпускают от силы раз в пять лет. Вот потому и проигрываем угрозе, что теряем людей.

Дайс живо представил себе этот многозначительный кивок куда-то за спину.

— Ты не понял. Нужно будет кому-то тебя подстраховать. Со мной и Эй Джи у тебя появляются шансы. А так ты в любом случае угробишь саб. Я не хочу терять «Джайн Аву», это хороший крафт.

Секундная пауза на обдумывание. Старик знает, что Дайс прав.

— Ладно.

Разговор был окончен.

— «Джайн Ава», новый план, тормозим на трёх знаках, запускаем два якоря, максимально быстро восстанавливаем энерговооружённость до 80 номинала, остальные инструкции потом.

Саб впервые после проецирования едва заметно качнуло. Пузырь субсвета прянул им навстречу, становясь сперва плоским, а потом начиная стремительно замыкать свой изгиб в области кормы. Ревели сигналы предельной мощности. Саб изо всех сил упёрся в границу субсвета последними издыхающими петаваттами своих генераторов, а у самой уже физически различимой границы файервола потянулся навстречу собственному сияющему отражению носовой генератор в фиолетовом гало напряжённого поля.

Держать, дип вас всех задери, держать стабилизацию! Нежнее. Ещё нежнее. Как пушинку. Как, в корму тебя, пушинку.

В тот момент, когда щуп и его призрачный двойник соприкоснулись, в субсвет как из проколотого пузыря рванул сноп яростного света — это стремилась на свободу диссипированная вокруг энергия. Поверхность же файервола, напротив, стала привычно темнеть, вот уже и первые звёзды показались. Незнакомые звёзды. Всегда разные. Всегда чужие.

Указатель номинальной мощности генератора остановился на восьми и, неуверенно подрагивая, начал расти.

— Есть первый якорь. Полтора петаватта, два.

— Есть второй, закрепление плохое, пока не замыкать, перезабрасываем… есть замыкание. Один эксаджоуль, один и пять.

Уф. Старикан сумел. И команда успела. Так. Четыре часа.

Столько у них теперь было времени, чтобы сбросить в субсвет шлюпку, спасботы, и попробовать обратно погрузиться, пока это место не разогрелось до миллиарда кельвинов.

Для безбрежности просторов космоса это была слишком быстрая война. И счёт тут шёл порой на доли секунды.

— Кормакур, на тебе эвакуация команды.

— Апро, капитан.

Ковальский [30] Здесь и далее будут встречаться отсылки к романам «Кандидат» и «Фронтир» в последний раз с сомнением бросил взгляд на удаляющийся силуэт пятна. Ещё максимум час, и курсограмма миграции «Эпиметея» уведёт золотой шар станции так далеко к центру ячейки, что страшилище окончательно затеряется в мареве фотосферы.

Да, на этот раз пришлось попотеть.

Главная проблема макул не в том, что те слишком горячие — наоборот, холодная, на полторы тысячи кельвинов ниже номинала, плазма позволяла бушующему электромагнитному океану звёздной короны спокойно запускать свои нервные пальцы в толщу хромосферы, превращая и без того беспокойные приграничные области в форменный ад, где полевые воронки диаметром в добрые мегаметры орудовали с грацией отбойного молотка в посудной лавке, утрамбовывая пятно каскадными ударными волнами, что сотрясали недра звезды на сотни километров в глубину. Пока макула [31] Макула — здесь: тёмное пятно в фотосфере звезды. поблизости — показатели потока лучистой энергии принимались танцевать джигу, а температура и плотность среды легко могли за секунду сменить порядок-другой.

По этой причине Ковальский предпочитал держаться от пятен подальше. Даже у такой прочной машинки, каким был «Эпиметей», значился свой предел, и лишний раз его нащупывать без особых причин не стоило.