Роман Корнеев - Мятеж

© Роман Корнеев, 2018

ISBN 978-5-4490-7350-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Гемисфера дышала безумием и смертью.

Иззубренные плети фрактальных щупалец копошились в пространстве проекции, слепые, медлительные, но беспощадные в своей холодной рациональности. Они были увлечены тем единственным, для чего тут вообще хоть что-нибудь существовало — почувствовать, локализовать, распознать, загнать в ловушку файервола [1] Файервол — гипотетическая область скачка излучения Хокинга, в которую попадает свободно падающий на чёрную дыру наблюдатель при пересечении горизонта событий, здесь: воображаемая граница между «субсветом» (обычным пространством) и «дипом» (топологическим пространством). любую материю, выдавить в обманчиво безопасный субсвет , после чего оставить там медленно умирать, намертво завязнув на крохотном клочке холодного пространства, не оставив от неё в итоге и следа.

Вглядываясь в эти протянувшиеся на декапарсеки проекции бесплотных ганглиев, хотелось зажмуриться, бежать от них на другой край Галактики, а может и дальше, в радиоактивную бездну войда [2] Войд — космологическая пустота в промежутках между галактическими нитями и скоплениями. Вопрос образования подобных космических пустот неразрывно связан с теорией формирования крупномасштабной структуры Вселенной. , куда угодно, лишь бы больше не видеть перед собой тугие пучки бесконечно ветвящихся безглазых червей, слепо, но увлечённо просеивающих топологию звёздных скоплений в поисках самого ценного — сгустков самоорганизующейся информации, по недоразумению называемой нами разумной жизнью.

Увы, бежать некуда, да и бесполезно — эти порождения проекционного пространства гемисферы были не более реальны, чем номера вдоль мерцающей паутины галактических меридианов. Сродни любому фантому, у этих белёсых медленно покачивающихся вязких токов тёмной материи был один неискоренимый порок — от них не заслониться рукой, не зажмуриться — проекция светится сквозь пальцы, веки, предметы скудной обстановки рубки всё так же ярко и так же страшно.

Морок можно сделать более тусклым и вовсе отключить, но не исчезнет то, чьим математически точным слепком он является. Не исчезнет источник, его породивший, не растворится вчерашним кошмаром смертельная опасность, исходящая от этих перемалывающих пространство жвал.

Чуть сдвинь виртуальные бегунки масштабирования, и ты увидишь, как фрактальное плетение, то уплотняясь в кристаллы доменов, то почти растворяясь тонким гало на фоне свечения межзвёздных туманностей, тянется от Выступа Ориона до самого дальнего края Рукава [3] Рукав Лебедя, рукав Ориона, рукав Персея, рукав Стрельца и рукав Центавра — в романе перечислены рукава нашей Галактики, названные так по имени созвездий, на которые приходятся их проекции на земном небе. Стрельца, и далее серебристыми паутинками бросается через пропасти голого пространства к Южному Кресту, Лебедю, пересекая весь звёздный диск Галактики.

Да, эта дрянь везде. Присмотрись — топологические близнецы пытающейся тебя сожрать твари точно так же шевелятся в килопарсеках от тебя, просеивая своим голодным взглядом периферийные шаровые скопления, холодные туманности и горячие внутренние области звездообразования. Сколько ни прячься, а от тварей не уйти. Они пришли за тобой. Именно ты их, если хочешь, и породил. Самим фактом своего здесь присутствия. Тем, что ты набрался смелости покинуть субсвет. Можно тысячи лет бегать от этих щупалец, а потом всё равно увидеть распускающуюся у тебя под носом ядовитую актинию.

Дайс давно устал их бояться. Но всё равно каждый раз, оставаясь наедине с чернотой гемисферы, не мог удержаться от холодной дрожи. Это было сильнее его. Словно тысячи ледяных иголок сквозь глазное дно проникали ему под своды черепа и начинали там ворочаться, размеренно покачиваясь из стороны в сторону, путая мысли, извлекая из самых тёмных глубин сознания старые страхи, будоража давно забытые воспоминания и, в конце концов, за долгие часы дежурства превращая его мозги в однородную вязкую кровоточащую массу. Эти бритвенно-острые пространственные щупальца давно поселились в нём незримым паразитом и буквально ели его изнутри.

Впрочем, Дайсу было плевать, чего это ему будет стоить завтра, важнее было сделать дело.

Потому его саб раз за разом совался в это змеиное гнездо, пока другие, менее опытные, а может, просто более разумные капитаны предпочитали ловить удачу издали, где свобода манёвра позволяла куда проще уворачиваться от эхо-импульсов и потому оставаться в относительной безопасности.

Дайс поморщился. Какой смысл тратить драгоценный ходовой ресурс эмиттера [4] Эмиттер — здесь: излучатель, генератор поля. , бесполезно прожигая лишние декапарсеки на самой периферии фокуса , ведь каждая тысячная доля радиана угла параллакса [5] Параллакс — изменение видимого положения объекта относительно удалённого фона в зависимости от положения наблюдателя, измеряется в радианах дуги. при триангуляции [6] Триангуляция — здесь: алгоритм дробления пространства на зоны с целью локализации источника сигнала. на таких расстояниях превращала погрешность субсветовых расстояний в непроницаемую преграду. Что толку знать, где цель, если после обратного проецирования в субсвет это место окажется отделено от тебя десятком лет полёта фотона.

Кольца на левой руке звонко цокнули, надевая на гемисферу второй скин [7] Скин — здесь: информационный слой. . Вот ради чего они с командой раз за разом ныряли в дип , рискуя не выйти обратно в субсвет, или выйти лишь навстречу скорой и неминуемой гибели.

Три сдвоенных узконаправленных эмиттера на носу саба сплетающимися хлыстами тянулись в недра проекции фрактального пространства [8] Фрактальные пространства — самоподобные пространства дробных размерностей, в отличие от обычных метрических пространств целочисленной размерности. Термин введён в оборот Бенуа Мандельбротом в 1967 году в его статье о самоподобии. навстречу почти неуловимому фокусу. И пока Дайс играл в кошки-мышки с чуждыми, неподвластными человеку силами и тянул время, рискуя расшибить саб о случайную шевелёнку — флуктуации тёмной энергии в недрах дипа были непредсказуемы и смертельны — восемнадцать аналитиков в своих операционных капсулах непрерывно, в три смены, продолжали искать центральный узел источника паразитной статистики, крошечный, по всем оценкам не более трёх мегатонн массы покоя, чёрный камешек.