Ричард Морган - Пробужденные фурии [litres]

Перед нами возник съезд к внутреннему порту. Авто-такси заложило вираж с компьютерной точностью, пролетело через пару улиц и притормозило до человеческой скорости, когда мы въехали на спиральную дорогу через трущобы до окраин Болотного Простора. Не знаю, почему программа вела нас так – может, предполагалось, что я буду любоваться видами; сам терминал был довольно приятным глазу – торчащие вверх стальные кости под синим иллюминием и стеклом. Дорога пронизывала его, как леска проходит через поплавок.

Мы тихо остановились, и такси выставило цену светящимися пурпурными цифрами. Я скормил ему чип, подождал, пока отопрутся двери, и выбрался под своды, где работали кондиционеры. Вокруг бродили туда-сюда или сидели то тут, то там люди – кто-то просил мелочь, кто-то просто чего-то ждал. Стойки чартерных компаний выстроились вдоль одной из стен здания, окруженные и увенчанные множеством разноцветных голограмм, в большинстве случаев с виртуальным конструктом для обслуживания клиентов. Я выбрал стойку с живым человеком – парнем лет под двадцать, который сгорбился над столом, поглаживая разъемы быстрой загрузки в шее.

– Работаете?

Он навел на меня безжизненный взгляд, не повернув головы.

– Мама.

Я уже собирался дать ему затрещину, когда до меня дошло, что это не какое-то непонятное ругательство. В нем была прошита внутренняя связь, просто ему было лень общаться мысленно. Пока он слушал ответ, его глаза уставились в пустоту, после чего он поднял на меня уже чуть более осмысленный взгляд.

– Куда хотите?

– Пляж Вчира. В одну сторону, там можете оставить. Он хмыкнул.

– Ага, Пляж Вчира – это семьсот километров из конца в конец, сам. Куда именно на Пляже Вчира?

– Южный край. Полоса.

– Город Духа, – он с сомнением взглянул на меня. – Ты серфер?

– Я похож на серфера?

Очевидно, правильного ответа на этот вопрос не было. Он мрачно пожал плечами и отвернулся, глаза закатились вверх – он снова подключился к связи. Вскоре после этого со двора терминала подошла сурового вида блондинка в рубленых шортах сборщиков водорослей и выцветшей футболке. Ей было под пятьдесят, и жизнь помяла ее у глаз и губ, но шорты открывали стройные ноги пловчихи, и несла она себя гордо. Футболка гласила: «Дайте мне работу Мици Харлан – я справлюсь и лежа». На лбу капли пота, на пальцах – следы какой-то технической смазки. Рукопожатие было сухим и черствым.

– Сьюзи Петровская. Это мой сын, Михаил. Хотите, чтобы я отвезла вас на Полосу?

– Микки. Да, как скоро можно отправляться?

Она пожала плечами.

– Я разобрала одну турбину, но это профилактический осмотр. Скажем, час, полчаса, если не волнуют охранные проверки.

– Час нормально. Мне все равно перед отъездом нужно кое с кем повидаться. Во сколько мне это обойдется?

Она пошипела сквозь зубы. Оглядела длинную галерею стоек конкурентов и отсутствие клиентов.

– Город Духа – поездка долгая. Нижний конец Простора и еще дальше. С багажом?

– Только я.

– Двести семьдесят пять. Знаю, что тебе в одну сторону, но мне-то возвращаться придется в любом случае. И уйдет весь день.

Цена была завышенной, так и напрашивалась, чтобы ее сбили к отметке в 250. Но две сотни были ненамного больше того, что я только что заплатил за приоритетную поездку на такси через город. Я пожал плечами:

– Ладно. Кажется, справедливо. Покажете, на чем едем?

Скиммер Сьюзи Петровской был вполне обычным – тупоносая двадцатиметровая машина с двумя турбинами, которая больше заслуживала название ховерлодера, чем любое крупное судно, бороздящее морские маршруты Харлана. Без антиграва, чтобы повысить плавучесть, только двигатели и бронированная юбка – вариация базовой машины, которыми пользовались еще во времена до диаспоры на Земле. На носу – салон на шестнадцать человек, на корме – багажный отсек, по бокам надстройки – галереи с перилами от кокпита до транца. На крыше за куполом пилота была установлена злобного вида ультравибрационная пушка на дешевой автотурели.

– Часто приходится пользоваться? – спросил я, кивая на раздвоенный ствол орудия.

Она заскочила на открытый турбинный отсек с привычной грациозностью, затем бросила на меня оттуда угрюмый взгляд.

– На Просторе до сих пор встречаются пираты, если вы об этом. Но в основном шпана, угашенная метом по зенки или… – невольный взгляд на здание терминала, – электронарки. Все проекты реабилитации свернули после того, как урезали бюджет, у нас большие проблемы с улицами, которые переливаются в криминал на Просторе. Но их бояться нечего. Обычно можно шугануть парой предупредительных выстрелов. На вашем месте я бы не волновалась. Хотите положить рюкзак в салон?

– Нет, нормально, он не тяжелый, – я оставил ее наедине с турбиной и удалился в тень в конце верфи, где были в беспорядке свалены пустые ящики и цистерны. Сел на одном, что почище, и открыл рюкзак. Проверил телефоны и нашел неиспользованный. Набрал местный номер.

– «Саусайд Холдингс», – произнес андрогинный синтетический голос. – Ввиду…

Я настучал четырнадцатизначный секретный код. Голос затопило шипение помех, а затем тишина. Долгая пауза, затем другой голос, на этот раз человеческий. Мужской и узнаваемый. Обрывистые слоги и расплющенные гласные ньюпестского диалекта амеранглийского, такого же неприкрытого, каким я его услышал впервые на улицах города целую вечность назад.

– Ковач, тебя где, сука, носит?

Я усмехнулся, несмотря ни на что.

– Эй, Рад. Тоже рад тебя слышать.

– Прошло почти три сраных месяца, мужик. А у меня тут не отель для домашних зверушек. Где мое бабло?

– Только два месяца, Радул.

– Больше двух.

– Девять недель – это мое последнее предложение. Он засмеялся на другом конце линии – звук напомнил мне лебедку траулера на полной скорости.

– Ну ладно, Так. Как поездка? Клевало?

– Улов со мной, – я коснулся кармана, где хранил стеки памяти. – И для тебя кое-что привез, как и обещал. В консервах, для дальней поездки.

– Конечно. Я свежачка и не ждал. Ты представь, какой был бы запах. Особенно через три месяца.

– Два месяца.

Снова лебедка траулера.

– Я думал, мы сошлись на девяти неделях. Значит, ты наконец в городе?

– Практически да.

– Заедешь?

– Да понимаешь, тут-то и проблема. Дело есть, не могу задерживаться. Но нельзя же оставить тебя без рыбки…

– Нельзя, вот именно. Твоя последняя партия была так себе. Больше для употребления почти не годится. Мальчики думали, что я с ума сошел, что еще такое подаю, но я ответил: Такеси Ковач – из старой школы. Он платит долги. Мы делаем, что он просит, а когда он наконец объявится – обязательно поступит как полагается.