Ричард Морган - Пробужденные фурии [litres]

Я помялся. Перестроился.

– Я не могу отдать тебе деньги сейчас, Рад. Сейчас опасаюсь переводить крупные суммы. Ни мне, ни тебе от этого не будет ничего хорошего. Нужно время, чтобы решить проблемы. Но рыбу можешь забрать, если пошлешь кого-нибудь за ней в ближайший час.

На линию опять прокралась тишина. Я растягивал долг до критической точки, и мы оба это знали.

– Слушай, у меня их четыре. На одну штуку больше, чем ожидалось. Забирай все и сразу. Можешь продать их без меня, делать что хочешь, а если мой кредит исчерпан – решай сам.

Он ничего не сказал. Его молчание давило, как влажная духота со стороны Болотного Простора. Чутье чрезвычайного посланника подсказало, что это переломный момент, а чутье чрезвычайного посланника ошибается редко.

– Деньги будут, Рад. Можешь накинуть процент, если хочешь. Как только я разгребу свое говно, мы вернемся к обычному бизнесу. Это все временно.

Все еще ничего. Тишина начала звенеть – смертельная песнь натянувшегося троса. Я посмотрел на Простор, словно мог увидеть Рада и встретиться с ним глазами.

– Он бы тебя догнал, – сказал я резко. – Ты сам знаешь.

Тишина длилась еще миг, потом сломалась. В голосе Шегешвара звенела фальшивая бодрость.

– О чем ты, Так?

– Ты знаешь, о чем я. Наш дружок-дилер, в давние времена. Ты бежал с остальными, Рад, но из-за твоей ноги у тебя не было ни шанса. Если бы он прошел меня, то догнал бы тебя. Ты это знаешь. Остальные сбежали, а я остался.

Он выдохнул на другом конце линии, и словно пружина ослабла.

– Итак, – сказал он. – Процент. Скажем, тридцать?

– Звучит разумно, – соврал я ради нас обоих.

– Да. Но твою предыдущую поставку рыбы придется снять с меню. Может, зайдешь, благословишь нас по традиции, обсудим условия. Рефинансирования.

– Не могу, Рад. Я же сказал, я здесь проездом. Через час опять пропаду. Смогу вернуться только через неделю или больше.

– Ну, – я так и видел, как он пожимает плечами. – Значит, не будет благословения. Не думал, что тебе этого хочется.

– Не хочется, – это было наказание, еще одна пеня поверх моих добровольных тридцати процентов. Шегешвар раскусил меня – это главный навык в организованной преступности, а он был хорош в своем деле. Может быть, у кошутских гайдуков не имелось статуса или умудренности якудза с севера, но занимаются они одним и тем же. Если хочешь заработать на вымогательстве, надо знать, как зацепить человека. А способы зацепить Такеси Ковача написаны по моему недавнему прошлому как кровью. Долго думать не надо.

– Тогда приходи, – сказал он тепло. – Выпьем вместе, может, даже сходим к Ватанабе, как в старые времена, поболтаем о том о сем, так и сяк… под такэ и саке, а, хе-хе? Я хочу посмотреть тебе в глаза, друг мой. Увидеть, что ты не изменился.

Словно из ниоткуда – лицо Лазло.

Я тебе доверяю, Микки. Присмотри за ней.

Я бросил взгляд на Сьюзи Петровскую, которая опускала кожух турбины.

– Прости, Рад. Слишком важное дело, чтобы откладывать. Хочешь рыбки – пришли кого-нибудь к внутреннему порту. Чартерный терминал, седьмой пирс. Я пробуду здесь час.

– И никакого благословения?

Я скривился.

– Никакого благословения. Времени нет.

Он немного помолчал.

– Я думаю, – сказал он наконец, – что мне очень хотелось бы посмотреть тебе в глаза, Такеси Ковач. Пожалуй, я приеду сам.

– Конечно. Буду рад видеть. Главное, успей за час. Он повесил трубку. Я поскрежетал зубами и ударил кулаком по ящику рядом.

– Черт. Черт .

Присмотри за ней. Береги.

Да-да. Конечно.

Я тебе доверяю, Микки.

Ну все, все, понял я тебя.

Звонок телефона.

На миг я глупо поднял к уху тот, по которому сейчас говорил. Потом до меня дошло, что звук доносился из открытого рюкзака. Я наклонился и перебрал три-четыре трубки, прежде чем нашел телефон с загоревшимся дисплеем. Им я уже пользовался – он был со сломанной печатью.

– Да?

Ничего. Линия активна, но на ней ни звука. Даже без помех. У моего уха разинулась идеальная черная тишина.

– Алло?

И что-то прошипело из темноты, едва ли громче, чем звенящее напряжение, что я слышал в предыдущем звонке.

торопись

И снова только тишина.

Я опустил трубку и уставился на нее.

В Текитомуре я сделал три звонка, я пользовался тремя телефонами из рюкзака. Звонил Лазло, звонил Ярославу, звонил Исе. Это мог быть кто угодно из них. Чтобы знать наверняка, мне нужно было проверить лог и увидеть, с кем телефон соединялся ранее.

Но я обошелся без этого.

Шепот из темной тишины. Голос на расстоянии, которое нельзя измерить.

торопись

Я знал, что это был за телефон.

И знал, кто мне звонил.

Шегешвар был верен своему слову. Через сорок минут после звонка с Простора с ревом показался аляповатый красно-черный спортивный скиммер с открытым верхом и влетел в гавань с превышением скорости. За его прибытием наблюдали все на верфи. На морской стороне Ньюпеста такое поведение привело бы к мгновенному перехвату управления судном портовой администрацией и унизительной остановке на месте. Не знаю, то ли у внутреннего порта было хуже оснащение, то ли Шегешвар установил в эту дорогую игрушку мощный софт против блокировок, то ли банды Болотного Простора скупили администрацию ВП на корню. Так или иначе, просторомобиль не остановился. Наоборот, развернулся, поднимая брызги, и быстро направился к месту между шестым и седьмым пирсами. Метров за десять он вырубил моторы и заскользил на одной инерции. Шегешвар за штурвалом заметил меня. Я кивнул и поднял руку. Он помахал в ответ.

Я вздохнул.

За нами тянется след длиной в десятилетия, но он не похож на брызги, которые Радул Шегешвар срезал с волн в гавани. Он не пропадает безвозвратно. Так и висит, как поднятая пыль за шарийским пустынным крузером, и если обернешься и всмотришься в свое прошлое, то тут же ударишься в кашель и слезы.

– Привет, Ковач .

Крик, зловеще громкий и радостный. Шегешвар стоял в кокпите и все еще рулил. Его глаза скрывали широкие солнечные очки с оправой-«крыльями» – сознательный протест против миллспортской моды на ультрапродвинутые заказные линзы шириной в палец. Он был облачен в тончайшую, вручную обработанную песком переливающуюся куртку из шкуры болотной пантеры. Он снова помахал и расцвел в улыбке. Из-под носа судна с металлическим стуком выстрелил линь. Наконечник-гарпун, не связанный с пазами вдоль пирса, пробил дыру в стене верфи из вечного бетона в полуметре ниже места, где стоял я. Скиммер подтянулся, и Шегешвар спрыгнул из кокпита на нос, посмотрел на меня.

– Может, еще раз проорешь мое имя? – спросил я ровно. – Вдруг кто-то в первый раз не расслышал.