Ли Фонда - Нефритовый город [litres]

Коулы – его семья, он уже доказал, что достоин носить нефрит, все считали его протеже Хило и грозным новым бойцом клана. И все же он переживал из-за Лотта, но при этом по непонятной причине был благодарен ему, что не он стоит на сцене, потому что на долгую и странную секунду ему показалось, что Лотт – это он, что Лотт занял место Андена на том деревянном полу зала для тренировок в поместье Коулов после новогоднего ужина, и теперь Анден смотрит на себя чужими глазами и видит кровь, нефрит и трагедию.

– Клянусь честью, жизнью и нефритом, – закончил Лотт и прикоснулся головой к полу. Остальные новоиспеченные Зеленые Кости Равнинных повторили его слова, завершив клятву. В точности как тогда с Анденом, Хило поднял Лотта на ноги, обнял его и тихо что-то сказал, не снимая руки с его плеча, Анден не расслышал слова. Лотт коротко кивнул и присоединился к остальным. Хило соединил ладони в быстром приветствии и обратился к новым членам клана:

– Я принимаю ваши клятвы, теперь вы мои боевые братья.

Кто-то выкрикнул:

– Кровь за Колосса!

Несколько голосов подхватили клич, пока Хило сходил со сцены.

– Равнинные, Равнинные!

Анден покрутил головой, чтобы понять, кто это кричит, но грандмастер Ли неодобрительно вскинул руки, призывая к тишине. Все выпускники и многие зрители привыкли подчиняться строгому правлению грандмастера и тут же замолчали.

– А теперь, – сказал грандмастер Ли с явным неудовольствием и от чрезмерной театральности присяги, и от реакции публики, – пришел черед наградить выпускников нефритом, который они заслужили годами тяжкого труда, дисциплины и тренировок.

В глубине сцены стоял стол с четырьмя стопками маленьких деревянных шкатулок. Все в нетерпении посмотрели на мастера Сэйна – он взял шкатулку из первой стопки и открыл ее.

– Ау Сатингья, – прочел он надпись на внутренней стороне крышки.

Сразу после финальных Испытаний все ученики восьмой ступени вернули тренировочные браслеты вместе с нефритом. Теперь они получат собственный нефрит, возможно, на несколько камней больше или меньше, чем сдали, в зависимости от успехов на экзаменах. Каждая стопка на столе соответствовала уровню мастерства в нефритовых дисциплинах. Взошедшая на сцену под вежливые аплодисменты Ау Сати заслужила один камень на металлической цепочке. Грандмастер Ли вытащил его из шкатулки и повесил Ау на шею. Ау станет Пальцем низшего ранга, а если хорошо умеет считать, то Барышником начального уровня.

– Горо Горусуто, – сказал мастер Сэйн, вызывая следующего выпускника, после того как Ау поклонилась и покинула сцену. Церемония продолжалась в том же духе, пока первая стопка шкатулок не исчерпалась, а затем более многочисленная группа выпускников получила по два камня каждому. Для некоторых выпускников эти камни останутся единственным нефритом, который они когда-либо будут носить. Для других станут лишь первыми из многих – нефрит передается по наследству, им награждает руководство клана, но самый престижный способ – завоевать его в поединках и сражениях.

Когда на сцену начали подниматься ученики, заслужившие три камня, Анден так разнервничался, что с трудом мог смотреть. Нефрит получили Дудо, Пау и Тон, и все улыбались, проходя мимо грандмастера обратно к одноклассникам, стоящим по другую сторону. Шкатулок осталось совсем мало – лишь около десятка в последней стопке, для лучших учеников, заработавших максимум – четыре камня, с таким количеством можно стать старшим Пальцем или младшим Кулаком, это больше, чем могут без риска надеть большинство кеконцев и иностранцы.

После того, через что пришлось пройти Андену, ему будет легко носить этот нефрит. Мгновение дезориентации от нефритового прилива, как во время тренировок, но ничего похожего на ту мощную деформацию и эйфорию, которые он испытал перед «Двойной удачей». И все-таки его пальцы онемели и похолодели, а живот свело от подспудной тревоги. Грандмастер вызывал последних студентов. Громкие аплодисменты и топот поприветствовали Лотта, когда он выступил вперед и склонил голову перед грандмастером. Остальные выпускники уже болтали и поздравляли друг друга, обсуждали, как будут носить камни – проколют нос, бровь или сделают более смелый пирсинг. На столе осталась только одна шкатулка.

– Эмери Анден, – сказал мастер Сэйн.

Когда Анден встал, болтовня стихла. Он вдруг почувствовал себя так, будто двигается во сне, в контролируемом, но нереальном состоянии, словно он на самом деле находился не здесь. Ноги несли его вперед, ботинки шагали по ступенькам, и, поднявшись на сцену, он услышал, как кто-то выкрикнул:

– Коул-цзен!

Поднялся шквал аплодисментов, и другие голоса подхватили:

– Коул-цзен!

Анден остановился, решив, что толпа окликает Хило. А когда понял, что так обращаются к нему, его лицо полыхнуло жаром. Его называют Коулом. Сироту-полукровку поставили рядом с Ланом, Хило и Шаэ. Он не мог и подумать о такой чести и просто окаменел. Потому что это была неправда, он не такой, как они. Когда грандмастер Ли поднял четыре камня на серебряной цепочке, Анден отшатнулся, словно в шкатулке сидел ядовитый паук.

– Нет, – выпалил он.

Грандмастер нахмурился и застыл.

– Что значит «нет»?

– Я не… – выдохнул Анден. – Я не хочу носить нефрит.

За все годы в Академии Анден ни разу не видел, чтобы грандмастер выглядел таким ошарашенным. Его седые брови изогнулись дугой, морщинистое лицо застыло. Мастер Сэйн и другие преподаватели ошеломленно переглядывались, но явно не находили слов. Выпускник отказывается от нефрита? Такого еще никогда не случалось.

После мгновения оглушительной тишины послышался удивленный шепот. Анден не осмеливался оторвать взгляд от собственных ног, он опозорился и опозорил Хило и Шаэ. Сгорая от стыда, он поднял трясущиеся ладони, прижал их ко лбу и склонился в глубоком поклоне, а потом молча покинул сцену.

Он никогда еще не видел Хило таким злым и потрясенным. Как только грандмастер Ли наскоро завершил церемонию, Колосс направился к Андену. Члены клана поспешно расступались перед ним в страхе. Пальцы Хило сомкнулись на бицепсе Андена как когти. Он оттащил покорного кузена от остальных выпускников, за сцену, преодолев это расстояние под молчаливыми взглядами остальных. Хило развернул Андена лицом к себе.

– Ты что вытворяешь?

Анден пытался заговорить, но, открыв рот, не знал, что ответить. Ему казалось невозможным объяснить свой поступок. Хило по-прежнему сжимал его руку, и Анден чувствовал нефритовую ауру кузена, гудящую, как рой разъяренных шершней.

– Мне жаль, – наконец выдавил он.

– Тебе жаль? – Хило, похоже, не мог подобрать слова. – В чем дело, Анден? Что на тебя нашло? Ты выставил себя дураком перед всем кланом, перед твоими братьями, Зелеными Костями. Выставил дураком меня.