Ли Фонда - Нефритовый город [litres]

Хило поднял руки.

– Хорошо, хорошо.

– Вы больше не дети. И оба имеете право сделать собственный выбор. Я не собираюсь вытирать разбитые носы и объяснять, что нужно уважать друг друга.

– Я сказал – хорошо. – И через мгновение Хило добавил: – Лан. Я не заметил, пока не сел поближе, но твоя аура выглядит не очень. Она… – Он закрыл глаза и отвернулся, сосредоточившись на Чутье. – Она горит, пульсирует. Как будто не твоя.

– Это все новый нефрит. Нужно к нему привыкнуть. Сам знаешь, каково это.

Он сидел прямо, но сердце колотилось.

Хило открыл глаза.

– Ты не обязан его носить.

– Я его выиграл. – Лан удивился, что словно оправдывается. – И он мой по праву. Ты носишь весь выигранный нефрит, разве не так?

– Конечно, – пожал плечами Хило.

– Что ты взял вчера ночью?

Хило откинулся назад и приподнялся, чтобы порыться в карманах и вытащить добычу.

– Кольца, браслет и подвеску. Конечно, я сделаю другую оправу. – Он протянул нефрит Лану. – Часы и серьги принадлежат Маикам. А еще ремень у меня в машине, он тоже по праву принадлежит им. – Он сунул нефрит обратно в карман. – Но не так много, как у Гама.

– И все равно в сумме у тебя больше.

Лан поморщился. Неужели он это сказал?

Хило тоже удивленно распахнул глаза.

– Так вот в чем дело? – Он провел языком по губам. – Я ведь Штырь. От меня не ожидают ума. От меня ждут, что я буду носить груду нефрита. Все люди разные.

– Некоторые люди лучше. Кровь у них гуще.

Лан гадал, что с ним не так, почему он говорит с такой горечью и несдержанно. Усталость от тридцати шести часов на ногах, драка перед Фабрикой, а теперь еще и нефрит – все навалилось. Слишком много всего и слишком быстро.

– Я много лет не дрался в поединках, Хило. Айт убила Штыря своего отца и двух его Кулаков. А сегодня мне пришлось драться перед нашими людьми, и я должен был победить. Завтра все обратят внимание, ношу ли я доказательство того, что кровь у меня достаточно густа и Равнинные выстоят в войне против Горных. Ты лучше кого-либо знаешь, что это так.

Хило смотрел на него не моргая.

– Ты прав, это так. – Он опустил взгляд на ковер, скривив губы, и снова посмотрел на брата. – Но тебе не обязательно делать это прямо сейчас. После того, как Гам тебя ударил. Ты же ранен. Отложи нефрит, Лан. Дай себе передышку. – Он поднялся и протянул руку за нефритом.

С инстинктом собственника Лан крепче стиснул камни в кулаке. Его нефрит. Как младший брат смеет думать, что может забрать камни? Аура Хило была такой резкой и такой близкой, почти ослепляла. Но он по-прежнему стоял с протянутой рукой, и Лан Чуял лишь беспокойство, никакой жадности.

С внезапной ясностью он понял, что это все нефрит: он доводит его до грани, накручивает эмоции. С самого детства ему рассказывали о первых предупредительных симптомах избыточного нефрита, как рассказывали каждой Зеленой Кости. Резкие перепады настроения, искажение чувствительности, дрожь, потливость, жар, учащенное сердцебиение, тревожность и паранойя. Симптомы могут появляться внезапно или постепенно. Могут возникать и исчезать месяцами и годами, но усиливаются стрессом, болезнью или ранением. Если оставить их без внимания, они могут развиться в Зуд, а он почти всегда смертелен.

Теперь Хило смотрел испытующе. Лан заставил себя раскрыть ладонь и высыпать нефритовые серьги-гвоздики на столик. Он вытащил из нагрудного кармана ожерелье и отодвинул от себя нефрит Гама.

Через несколько секунд все разительно переменилось, как будто внезапно отступила высокая температура. Сердечный ритм успокоился, болезненная резкость очертаний исчезла. Аура Хило снова стала привычным гладким гулом. Лан медленно и глубоко вздохнул и выдохнул, стараясь не так очевидно выдать свое облегчение.

– Лучше?

Хило кивнул и снова сел, но в его взгляде осталась неуверенность, которая не нравилась Лану. Значит, даже Хило сомневается в его способностях. Коул Сен – всего лишь старая развалина, Дору, возможно, предатель, а Шаэ отказывается носить нефрит. Остались только они с Хило. Что случилось с большой семьей Коулов?

– Иди, Хило, – сказал он. – У нас обоих много дел.

Хило не сдвинулся с кресла.

– Хочу спросить тебя еще кое о чем, – сказал он. Лан почти никогда не видел брата таким нервозным, но теперь Хило потер ладони и откашлялся. – Я хочу жениться на Вен.

Лан постарался сдержать вздох.

– Нам правда нужно обсуждать это прямо сейчас?

– Да. – Голос Хило приобрел настойчивые нотки. – После вчерашнего вечера я не хочу терять время, Лан. Не хочу лежать на мостовой, истекая кровью в последние секунды жизни, и думать, что я не сделал все, чего хотел. Что не дал ей этого, когда еще мог.

У Лана раскалывалась голова и пересохло в горле. После резкого добавления, а потом отказа от нового нефрита он чувствовал себя так, будто голову оторвали, а потом втиснули на место слишком плотно. Он почесал бровь.

– Ты правда ее любишь?

К его удивлению, Хило оскорбился:

– А иначе с чего бы я спрашивал?

Лану хотелось сказать, что одной любви недостаточно, когда речь идет о браке. Было время, когда он думал, что ее достаточно. Эйни тоже так думала. Она знала, что однажды он станет Колоссом, уверяла, что все понимает и все будет хорошо, ведь они любят друг друга. Он убедил и ее, и себя, что, возглавив Равнинный клан, он не изменится, что это не изменит их отношения. Конечно, они оба ошибались. Оглядываясь назад, Лан видел, что с самого начала в их отношениях были трещины, но требования клана увеличили их до непреодолимой пропасти.

Предупреждение о том, что любовь не длится вечно, не пойдет впрок Хило. Он не из тех, кто может посмотреть на важные вещи в такой абстрактной манере.

– Ты знаешь, как я отношусь к Вен, – сказал Лан. – Она милая девушка и всегда уважала клан, я с радостью приму ее как сестру. Но ее семья ниже твоей по положению. Все знают, что Маики опозорены. Многие в Равнинном клане по-прежнему считают, что им нельзя доверять, и пусть никто не произносит этого вслух, Вен считают незаконнорожденной.

Шея Хило покраснела, а лицо напряглось.

– Все это случилось много лет назад. Нельзя винить Маиков в грехах их родителей. Я сделал Кена и Тара Первым и Вторым Кулаками и не стал бы так поступать, если бы не был готов доверить им жизнь. И мне плевать, кем был отец Вен. Она входит в Равнинный клан и хороший человек – любящий и преданный.

– Не сомневаюсь, – сказал Лан. – А также каменноглазая. Всегда найдутся люди, которые сочтут, что она приносит несчастье, или будут шептаться, будто она родилась такой в качестве наказания родителям, потому что незаконнорожденная. Не смотри так сердито. Я лишь говорю, что у клана долгая и суеверная память. А ты – Штырь и не должен об этом забывать.