Виктор Тюрин - Чужой среди своих

– Откуда? От Олечки. Вот она откуда знает? – И он хитро посмотрел на меня.

«Прокол. Женский язык – это нечто».

– Когда мы были на дне рождения твоей мачехи, я немного рассказал ей о своем увлечении. Причем только в общих словах.

– Брось! – беспечно махнул рукой Костик. – Все нормально. Вот только она, похоже, представила папаше тебя как знатока живописи, так что завтра, в семь часов вечера, тебя ждут в семье Сафроновых.

– А сам что, не пойдешь?

– Сегодня там был. Хватит. Иди один.

На ужин были вкусные котлеты с макаронами, а к основному блюду хозяйка дома выставила отменную закуску. Бутерброды с красной рыбой, квашеная капуста, грибочки и соленые огурчики, но не просто так, а в приложении к графинчику с водочкой. Сама она пила вино. Хорошо покушав, мы сели пить чай, во время которого и состоялся разговор, ради которого меня пригласили.

– Константин, мне сказали, что вы весьма неплохо разбираетесь в живописи.

– Извините, Павел Терентьевич, я неплохо разбираюсь лишь в отдельных направлениях живописи. И заметьте, не хорошо, а только неплохо. Я не эксперт, которым меня изобразила ваша супруга.

– Ладно-ладно, пусть так, но вы в отличие от меня в этом деле хоть как-то разбираетесь. Мне нужно выбрать в подарок миниатюру. Желательно действительно старинную вещь. Понимаете меня?

– Понимаю. Вот только я о миниатюрах знаю, как вам сказать, понаслышке. Не занимался ими вплотную.

– Но вы можете хотя бы определить ее подлинность? Век там? Художника?

– Вы еще не сказали, какие миниатюры вам нужны? Книжные, портретные или камеи?

– Точно! Портретная. Оленька, душа моя, тебе в комиссионном магазине как сказали?

– Оценщица сказала, что у них появилась портретная миниатюра. Вроде восеминадцатый век. Только, Паша, – она повернулась к мужу, – надо решить все завтра, до закрытия магазина, потому что Клавдия Петровна сказала: только сутки будет держать, а потом выставит на продажу.

– Хорошо. Так как вы, Константин?

– Ничего обещать не буду. Завтра подъеду в комиссионный магазин и посмотрю на вещь, а затем – в институт, в библиотеку. Посмотрю литературу и каталоги. Когда вы собираетесь за покупкой, Павел Терентьевич?

– Я освобожусь к пяти часам. Минут сорок – сорок пять уйдет на дорогу… Поэтому давайте встретимся в магазине в восемнадцать часов.

– Договорились.

Спустя неделю после покупки состоялся юбилей, на котором и была преподнесена эта миниатюра, а через пару дней профессор Сафронов был приглашен в кабинет ректора, где тот еще раз поблагодарил своего подчиненного за подарок.

– Мой супруг после этого был просто на седьмом небе от счастья, – сказала мне Олечка, когда мы лежали с ней в постели. – Так что мы тебе оба благодарны, милый.

– Оба? Пока я чувствую благодарность только с твоей стороны, солнышко.

– Я постараюсь, мой хороший мальчик, и за него. Ты не будешь в обиде.

Новый год я решил отметить, как мне хотелось. Отдаться безрассудному пылу молодости мешали несколько десятилетий прошлой жизни, поэтому все доводы Костика провести праздник вместе в одной веселой компанией прошли мимо моих ушей. Мне хотелось хоть пару дней пожить как взрослому человеку, а не играть роль молодого повесы-студента, поэтому за три недели я зарезервировал на новогодний вечер столик в ресторане, а с женской компанией мне помогла Олечка, познакомив со своей деловой подругой, товароведом одного из магазинов. Ею оказалась Светлана Рябова, милая, с хорошей фигурой, женщина двадцати восьми лет.

Встретил ее у дома, посадил в такси. Всю дорогу, пока мы ехали, она с любопытством косилась на пакет, который я держал в руках. Загадка разрешилась только тогда, когда официант проводил нас к столику, где я снял бумагу и поставил на середину стола миниатюрного деда-мороза. Посетители за ближайшими столиками с интересом наблюдали за моими манипуляциями, а когда увидели игрушечного деда-мороза, даже захлопали в ладоши. После чего, пусть несколько театрально, я под завистливые взгляды женщин, сидевших за соседними столиками, подарил Светлане золотой кулон, который она сразу захотела надеть. После того как помог застегнуть цепочку на ее шее, был вознагражден горячим поцелуем, но теперь уже под завистливые взгляды мужчин.

Посетители, сидевшие за столиками, были веселые, красивые, нарядные. Многие из них были в масках и бумажных карнавальных шляпах. Радостный гул голосов изредка прерывался бабаханьем хлопушек и вылетающими пробками из бутылок шампанского.

Над головами летали цветные бумажные ленты и сыпались конфетти. Со сцены весело и задорно пела певица под музыку джазового оркестра. Пять часов пролетели почти незаметно, затем я взял такси, и мы поехали ко мне. Костик мне клятвенно обещал, что появится только к вечеру следующего дня, поэтому я рассчитывал провести время, как говорится в одной классической комедии, «с чувством, с толком, с расстановкой». Тезка оказался человеком слова (он появился дома только поздним утром третьего января), а я не обманул ожиданий Светы.

Не успел я закрыть дверь и снять пальто с женщины, как она прижалась ко мне всем телом. В штанах сразу стало тесно. Она почувствовала это и, лукаво улыбаясь, спросила:

– Нравлюсь я тебе, Костик?

– Нравишься, Светик, – в тон ответил ей я.

Она весело рассмеялась, потом мы целовались, как подростки, горячо и жадно. Мои руки бесстыдно шарили по ее телу до тех пор, пока она не начала тихонечко постанывать. В какой-то момент она оторвалась от меня и быстро сказала:

– Идем, миленький. Идем скорее. Я больше не могу.

Раздевались мы словно в лихорадке, порывисто, быстро, будто боялись куда-то опоздать. Оказавшись в кровати, я только успел ее обнять, как Светлана застонала и изогнулась всем телом, тут же жгучее желание охватило меня, взвело тело, как тугую пружину. Женщина оказалась резвой, чувствительной и весьма любвеобильной особой: она вскрикивала, стонала, содрогалась всем телом на пике получаемого удовольствия, тем самым подстегивая мою страсть. Оставшуюся часть ночи и все время до обеда мы то дремали, прижавшись, друг к другу, то занимались любовью. Поднялись только для того, чтобы перекусить, а затем снова оказались в постели. Вечером мы пошли гулять, по дороге зашли в кафе, после чего я проводил Свету домой.

Спустя пару недель, уже со слов Костика, я узнал, что чета Сафроновых была приглашена, с подачи ректора института, в один из ресторанов, где Новый год праздновал московский полусвет. Тогда я пропустил его слова мимо ушей, так как предположить, что они коснутся непосредственно меня, никак не мог.

Этим вечером мы с Костиком сидели дома и готовились к экзаменам, как вдруг неожиданно раздался звонок в дверь. Стоило нам открыть дверь, как мы удивленно переглянулись, а затем уставились на нежданных гостей. Перед нами стояла супружеская чета Сафроновых.