Дженнифер Броуди - Возрождение ковчегов

– В чем дело? – тихо спросил Джона. – Как они сюда попали? Программисты же сменили коды.

– Ингрид и Лонни след простыл, – ответила Моди. – Должно быть, улизнули, пока мы праздновали. Бьюсь об заклад, это они нас предали.

– Говорил же, кодописцам нельзя верить.

Рикард застонал:

– Отец Флавий… дети демоса… их арестовали, пытали… программисты…

– Ну, значит, не по собственной воле предали, – кисло заметила Моди. – Наверное, отец Флавий арестовал детишек и мучил их, чтобы добраться до Ингрид и Лонни. А те не могли закрыть глаза на страдания коллег. Всякий цех – это прочные узы, тебе ли не знать.

Гнев Джоны немного унялся: он подумал о верных ему людях. Что, если бы Синод схватил и пытал инженерских детей? Как бы он сам тогда поступил?

Зазвенели дубинки – это Грили со своими Громилами встретил патрульных. В лучах фонариков замелькали багряные мантии: отец Флавий и его Красные Плащи прошествовали в Инженерную. На плечах они несли похоронные носилки. Едва заметив Моди, отец Флавий сделал жест своим подчиненным, и те перевернули их – на пол окровавленной грудой упало тело еще одного жреца. Побоями его лицо было изуродовано до неузнаваемости.

– Узрите, что бывает с еретиками вроде отца Терония, согрешившего против Морского Оракула! – прогремел отец Флавий. – Патрульные, пленных не брать!

Моди еле сдерживала слезы.

– Подъемыши, эвакуация! – закричала она мятежникам. – Уходим налегке, бросайте пожитки! Помогайте детям и старикам! Все за мной!

Затем она шепнула Джоне:

– Скорее, нужно пробираться в Доки. Грили со своим отрядом сдержат патрульных, но это не надолго. Врагов слишком много.

Они бросились в дальний конец сектора, где Стелла и Джинджер уже открыли люк в шахту вентиляции.

– Бегите в Доки, – шептала Джинджер мятежникам, когда те забирались в трубы. Больше всех перепугались самые младшие из детей. – Не бойтесь, малыши. Вспомните уроки экстренной эвакуации, мы же с вами все проходили.

– Тайные пути Майры Джексон укроют нас, – добавила Стелла, помогая маленькому мальчику, сынишке советника Сиболда. – Быстрее, беги в Доки.

Моди, проследив, как уходят ее люди, обнажила дубинку. Между патрульными и мятежниками завязался жестокий бой, однако повстанцы проигрывали. Вот Грили получил удар по голове и рухнул. С пола он так и не поднялся.

– Шеф, ты что? – Джона схватил Моди за руку. – Опасно! Тебе надо бежать, скорее. Ты же слышала: отец Флавий велел пленных не брать.

– Ни за что, – решительно ответила Моди. – Я своих в драке с этими скотами не брошу. Не побегу как трусиха.

Джона стиснул зубы и сам обнажил дубинку.

– Тогда и я останусь.

– Нет, ты пойдешь в Доки! Ты – единственный, кто знает об операции «Подъем» во всех деталях. Проследи, чтобы наши люди спаслись.

– Я хочу сражаться. Эти сволочи убили мою жену…

– Это приказ, – перебила Моди. – Ты слишком важен.

– Понял, шеф, – скрепя сердце сдался Джона.

Моди вскинула дубинку и побежала в гущу боя.

– За Поверхность! – прокричала она, кидаясь на патрульных. Одним ударом свалила сразу двоих: поверженные, они рухнули и задергались в конвульсиях. – Топи́ настоящих грешников!

Она прорубилась к Грили и помогла ему подняться: изгой встал на колени, из раны на лбу у него струилась кровь. Джона хотел остаться и посмотреть, чем кончится дело, но в голове у него снова прозвучал приказ: «Ты пойдешь в Доки… проследи, чтобы наши люди спаслись…»

Джона помог Рикарду дохромать до ближайшего люка. Там опустил его и втиснул в узкий проход.

– Ползи… надо ползти, – прошептал он Рикарду на ухо. – Скорее, времени в обрез.

В это мгновение Грили проорал:

– Берегись, шеф!

Джона обернулся как раз в тот миг, когда Моди получила жуткий удар по спине – и что-то громко хрустнуло. Грили опоздал всего на миг, но свалил патрульного – правда, Моди уже не шевелилась. То ли ее оглушили, то ли она погибла. Лишь огромным усилием воли Джона заставил себя отвернуться и помочь Рикарду до конца протиснуться в узкий проход шахты… и тут ему прямо в лицо, ослепив, ударил луч фонарика.

Послышались громкие шаги и издевательский смех.

– Не уйдешь, еретик! – Это был главный патрульный Уотерс. Главным он стал, убив отца Рикарда. И вот сейчас он замахнулся на Джону увесистым обрезком трубы.

Защищаясь, Джона вскинул руку… Больше он сделать ничего не успел. В следующий миг наступила тьма.

– Солдаты, арестовать майора Ротман, – приказал Аэро.

Когда Закай и Граймс схватили Данику, она наконец вышла из ступора.

– Я имела право убить его, сэр! Он заслуживал смертной казни за предательство, а вы хотели сохранить ему жизнь.

Как же Аэро хотелось ненавидеть ее. Дать волю праведному гневу, но вместо этого он ощущал лишь глубокую скорбь. Он долго смотрел в глаза Данике, а потом произнес:

– И чем же мы тогда лучше него? Как ты не поймешь…

Даника вздрогнула, как будто ее ударили. Взглянула на Виника: тот лежал на полу, пронзенный ее фальши-оном.

– Сэр… мне жаль… Не знаю, что на меня нашло, – принялась оправдываться Даника. – Должно быть, я эмоционально нестабильна.

– Оправдания приняты. И все-таки я должен поместить вас под арест.

– Да, конечно, сэр, – тихо проговорила Даника. – Я все понимаю.

Аэро приказал отвести ее на гауптвахту – вместе с майорами Дойлом и Райт. Мать, проходя мимо, даже не взглянула на Аэро, а когда все уехали на лифте, Рен посмотрела на него и едва заметно улыбнулась.

– Все прошло неплохо, – кисло заметила она.

На мостике остались только они, остальных офицеров Аэро отправил вниз – чтобы собрали отряды и развели по казармам. Надо было подождать, пока все устаканится, известить солдат о том, что командование сменилось, а после – отправить сообщение Майре, сказать, что бунт увенчался успехом. Однако в голове все еще царил сумбур: мысли смешались, как и чувства.

– Ты была права, не стоило полагаться на Данику, – сказал Аэро, проводя рукой по волосам. Надо будет постричься… основательно. – После всего, чему ее подверг Виник. Это из-за него она стала эмоционально нестабильной.

– Значит, Даника вовсе не одумалась, – поняла Рен, опускаясь на колени возле тела Виника и вглядываясь в его перекошенное от боли лицо. – Точно так же она могла всадить фальшион в сердце тебе. Ладно, хоть в этот раз цель выбрала ту, что надо.

Аэро тяжело вздохнул:

– Уже неплохо. – Он прошел к иллюминатору и взглянул на Землю: та медленно вращалась в свете солнца.

– Должна признаться, – сказала Рен, – что смерть Виника меня нисколько не огорчает.

Соглашаться с тем, что хладнокровное убийство – благо, не хотелось, но в реальности границы добра и зла оказались размыты. Они никак не соответствовали наивным идеалам Аэро. Люди – не машины, они чувствуют и ошибаются. Подчиняются импульсам, иногда хорошим, иногда плохим. И правда в том – признался самому себе Аэро, – что после смерти Виника он испытал облегчение.