Дженнифер Броуди - Возрождение ковчегов

Взгляды офицеров обратились к надписи на кирпичной стене:

ГРЯЗНЫЕ ВОНЮЧИЕ СКОТЫ!

ЗВЕРЬЕ ИЗ СЕДЬМОГО!

Тэйбор покраснела:

– Сэр, я занималась доставкой пайков с материнского корабля: их неправильно погрузили, и упаковка дала течь…

– Это вас не оправдывает, майор, – отрезал Аэро, поражаясь резкости собственного тона. – Ладно хоть догадались оцепить территорию. Быстро сотрите это, пока кто-нибудь из седьмых не проснулся и не прочел. Повезло, что они – ночные создания. Только нового скандала нам не хватало.

– А что с виновником, сэр? – осторожно спросил Закай, передавая Аэро планшет: на экране было личное дело солдата, оставившего на стене оскорбительную надпись. Аэро слушал Закая, попутно просматривая документ. – Его задержали. Вычислили по записи с камер Ноя и забрали прямо из казармы. Похоже, действовал он в одиночку.

– Это как-то связано с тем, что случилось на прошлой неделе? – спросил Аэро.

– Если только косвенно, – сказал Малик и тут же осекся.

– Косвенно, говорите?

– Мы полагаем, то происшествие подтолкнуло смутьяна создать граффити, сэр, – пояснил Граймс.

– Так точно, – добавил Малик. – Неподчинение распространяется, как поветрие. Стоит дать слабину, и его уже не сдержать. Инцидент на прошлой неделе задел наших солдат за живое: они недовольны переменами, с трудом адаптируются.

Виски пронзила острая боль.

– Хотите сказать, что это – только начало, майор? – спросил Аэро, хотя ответ знал заранее. Он продолжал смотреть на проклятое граффити, а майоры обеспокоенно переглядывались.

– Есть альтернатива, – произнесла наконец Тэйбор. – Может сработать.

– Говорите, майор.

– Казнить автора надписи. Показательно. Сделать из него пример. Подобная мера устрашения могла бы помочь. Легкие наказания, которые мы применили на прошлой неделе, эффекта не возымели. Напротив, только спровоцировали нарушения.

– Казнить за вандализм? Вам не кажется, что это – перегиб?

Тэйбор поджала губы.

– Нет, если это вернет порядок.

На ее лице не дрогнул ни один мускул, а значит, произнося эти слова, майор совершенно ничего не чувствовала. Аэро взглянул на Малика, Граймса и Закая: та же реакция – никаких эмоций.

Боль в висках сделалась сильнее, и Аэро стоило больших усилий не морщиться от нее. Конечно, вандал поступил глупо и мог причинить ущерб армии, но заслуживал ли он смерти?

– Ну все, – произнес Аэро. – Я слышал достаточно, закончим. Майор Закай, доставьте виновника в мою палатку. Остальные – наведите здесь порядок.

Отдав честь, майоры поспешили прочь – с явным облегчением, и Аэро не мог их за это винить. Он отправился в уборную и там плеснул себе в лицо холодной воды. Она освежила, но боль не уняла.

Аэро выпрямился и окинул взглядом свой лагерь: он занимал весь внутренний двор и прилегающие территории. Тут было больше четырех тысяч солдат, и все они подчинялись Аэро. Еще в Агогэ, как и большинство сокурсников, он воображал, каково было бы стать Верховным командующим. И хотя колонией управлял его отец, сам он и не думал, что мечты станут явью. Кровные узы роли не играли, но вот цепочка непредвиденных обстоятельств возвела Аэро на высший командный пост.

Чин не принес ничего, кроме неимоверной усталости. Аэро провел ладонью по ежику волос и направился к себе палатку. На лагерь смотреть не хотелось. Не хотелось думать о том, как скоро придется послать этих людей в битву и сколько их поляжет в бою.

Минут десять спустя Закай привел горе-художника: щуплого мальчишку, только из Агогэ. У него и щетина-то толком не прорезалась. Закованный в электронные кандалы – но не лишенный оружия, – солдат споткнулся, однако Закай удержал его.

«Совсем зеленый», – подумал Аэро. Наверное, таким же его самого видел Виник.

Аэро подошел к задержанному:

– Назови свое имя, солдат.

Парнишка хотел было отдать честь, но кандалы не дали вскинуть руку.

– Рядовой Уилсон Джамал Хьюстон, – представился он тонким юношеским голоском.

– Знаешь, за что тебя арестовали? – Их с парнем разделяло не так уж много лет, однако Аэро старался говорить как можно суровее. Смутьян кивнул и зарделся. – Я запретил унижать солдат Седьмого…

– Но, сэр, они же дикари! – взорвался парень.

Аэро ощутил, как в нем закипает гнев. Он навис над юнцом и положил руку на фальшион.

– Либо ты будешь уважать мой авторитет и всех солдат в лагере, либо я лишу тебя фальшиона и отошлю обратно на материнский корабль. Ясно?

Парень попытался вырваться, но Закай держал его крепко.

– Ни за что, сэр! Я не стану биться бок о бок с этими грязными скотами. Вы вручаете им священные фальшионы! А ведь они созданы для нашей колонии. Верховный командующий Виник не допустил бы такого!

– Виник был предателем и убийцей, – не сдержав гнева, напомнил Аэро. – Объявляю тебя эмоционально нестабильным, солдат. Не позволю распространять заразу неподчинения в наших рядах. Майор Закай, отправьте его на корабль со следующим же транспортником. Пусть его обследуют медики, а там уже выберем соответствующее наказание. Но сперва – разоружите его, этот человек больше не служит в моей армии.

Он сам ненавидел себя за такое решение. Перед ним ведь был просто мальчишка, высадившийся на незнакомой пустынной планете в преддверии войны. Чего было ждать от него?

«Послушания, – ответил голос отца. – Ты теперь командуешь армией, а без послушания ей грозит хаос».

«Знаю, но ведь мы караем детей», – мысленно ответил Аэро.

«Они – солдаты, – настаивал отец. – Нельзя менять правила из-за юнца, которого тебе стало жаль. Он нарушил приказ и должен понести наказание».

Майор вытолкал Хьюстона из палатки. Вскоре с улицы раздались крики, переходящие в истошный визг. Закай отобрал у рядового фальшион. Аэро вздрогнул при одной мысли об этом и машинально схватился за эфес, ощутил, как в руку проникает свежий заряд энергии. Боль от расставания с оружием даже вообразить было сложно. Юнца тем временем бросят в камеру на «губе». Аэро не последовал совету Тэйбор и не казнил его, но это – пока; тянуть с наказанием долго не получится.

Может, Аэро чересчур мягок и Тэйбор права? Может, от этого в лагере и началось неподчинение? Головная боль усилилась. Аэро рухнул на койку, и тонкий матрас заскрипел под его весом. Он так и лежал в одной позе – даже час спустя, когда в палатку ворвалась Рен, – и думал.

– Сэр, военный совет, – сообщила она. – Простите, я проспала. Скорее, а то не успеем. Сами знаете, Ной опоздавших не жалует.

Только разговоров Аэро и не хватало, но встречу пропускать было нельзя – это еще одна из его обязанностей. Будучи солдатом и даже офицером, Аэро думал, что жизнь подчинена строжайшему режиму, однако сейчас все стало только хуже. У простых солдат хотя бы оставалось свободное время: регулярная трапеза на Камбузе и целых восемь часов на сон, по распорядку. Теперь даже пять минут, с перерывами, дневного сна и пара часиков ночью – чтобы при этом не случилось авралов – казались Аэро роскошью.