Дженнифер Броуди - Возрождение ковчегов

– Три дня, – фыркнул Костолом. – Слишком мало.

– Надо бежать в Темноту, немедленно, – добавила Рубака. – Пока можем.

– Как вы не поймете? – спросила Ищунья, взглядом обводя испуганные лица. Во дворе собрались сотни ее солдат. – Может, Темнота под Землей и укроет нас, но ненадолго. Драккен всех выследит и перебьет, как крыслов. Я видела, что у него на уме: он хочет уничтожить все при помощи оружия Конца.

Толпа нервно зашепталась.

– Мы не доверяем этим вонючкам из Второго ковчега, – заявил Костолом. – Они зовут нас скотами и зверьем. Мы для них – грязные животные. Почем знать, вдруг и они нас потом выследят и перебьют? Когда мы выиграем для них войну?

Толпа гневно взревела, силы и хилы потрясали фальшионами, снова посыпались искры. Ищунья теряла над ними контроль. Ее не слушали. Ее народ вообще не принимал порядок и дисциплину.

Прозвучал резкий возглас:

– Даю вам слово, что этого не произойдет. – Это сказала Рен. Судя по ее виду, она как будто только что проснулась, однако голос звучал ясно. – Там, откуда я родом, слово нерушимо. В новом мире и при новом порядке мы все будем равны. Клянусь фальшионом, – она подняла клинок над головой, – и своей жизнью солдата.

– Чего ради нам тебе доверять? – спросил Костолом и принялся расхаживать вокруг нее, но Рен – такая хрупкая на его фоне – даже не вздрогнула. – Твои люди говорят о нас гадости.

– Лишь очень немногие, единицы, – ответила Рен. В ее голосе слышалась досада. – Они еще совсем молоды и неопытны. Как и ваши люди, они боятся Драккена и его Ковчега. Они поступили скверно и понесли за это суровое наказание, клянусь. Мы вручили вам наше священное оружие, разве это – не знак доверия?

– Не всем вручили, – произнес кто-то в задних рядах, поднимая костяное копье. – Где наши фальшионы?

– Терпение, – попросила Рен. – Скоро будут. Орден оружейников трудится не покладая рук, а на новые клинки требуется время. Мастеров осталось мало – недавно их чуть всех не перебили, – и внимание Ордена сосредоточено на щите…

Ее голос потонул в криках разочарованной толпы. Стая боялась и злилась. Слушать никто ничего не хотел. Ищунья взглянула на Рен и жестом попросила молчать. Они подождали, пока толпа угомонится, – на это ушло несколько минут.

– Еще два дня, – сказала Ищунья. – О большем мы не просим. Если к тому времени щит не заработает, то вы вольны уйти. Никто не станет гоняться за вами и казнить за дезертирство. Вас отпустят.

Рен хотела было возразить – еще бы, в ее армии дезертирство было худшим из преступлений, – но она сдалась и, поникнув, сказала:

– Ладно. Два дня.

Солдаты Седьмого все еще выглядели испуганными, но агрессия куда-то пропала. Костолом же, почуяв, что больше не управляет толпой, отступил. Он поклонился Ищунье, но коварный огонек в его глазах не угас.

– Как скажешь, Сильнейшая из силов.

Ищунья судорожно перевела дыхание: успела испугаться, что стая больше ей не подчиняется.

Рен указала в сторону тренировочной площадки:

– Ну, раз уж вы остаетесь, то пришло время позаниматься.

Стая тут же взорвалась протестующим гомоном, но Рен поспешила напомнить им:

– Вы дали мне два дня, всего-то. Я вижу перед собой неподготовленный сброд. Ну-ка, построились. Посмотрим, удастся ли слепить из вас достойных бойцов.

После нескольких неудачных попыток и небольшой склоки силы и хилы наконец построились.

– Солдаты, обнажить фальшионы, – скомандовала Рен. Стая вразнобой, не то что тренированные бойцы из Второго, которые действовали синхронно, зазвенели клинками. – А теперь придайте им нужную боевую форму.

Золотистые клинки превратились в копья, мечи, секиры… но не у всех. У кого-то не получилось морфировать фальшион, и оружие снова приняло изначальную форму. К счастью, ни у кого оно не расплавилось, хотя такое часто грозило необученному солдату. Ищунья, встав рядом с Рен, вооружилась длинным кинжалом. Управляться с фальшионом она научилась быстро – наверное, благодаря связи с Маяком.

– Шагом марш! – скомандовала Рен, и ее приказ эхом разнесся по дворику.

Небольшая армия сдвинулась с места – и снова не совсем слаженно. Зато теперь они хотя бы слушали Рен и следовали указаниям. От их топота дрожала земля. В задних рядах снова завязалась драка.

– На ногу мне наступил!

– Хватит толкаться, ты, грязное животное!

– Ты кого животным назвал, хил?!

Два солдата сцепились, и остальные тут же ввязались в борьбу.

– Отставить! – кричала Рен, но без толку. Она бессильно сжимала рукоять тальвара. – Солдаты, по местам!

Никакого эффекта.

Тренировка превратилась в свалку. Кто-то дрался, а прочие стояли вокруг них кольцом и делали ставки на победителя. Внезапно небо озарилось ослепительной вспышкой света. Солдаты замерли, даже те, кто катался по земле и молотил собрата почем зря. Все до единого испуганно смотрели вверх.

– Драккен! – заверещал Костолом. – Он пришел!

Силы и хилы бросились врассыпную, спотыкаясь друг о друга, в поисках укрытия. Они так и не привыкли торчать на открытом месте. Пятно света ширилось в предрассветном небе. Грохота не последовало – должно быть, взрыв произошел далеко, пусть его и было видно с земли.

Над лагерем зазвучала сирена.

Рен смотрела на взрыв, и ее рука сама метнулась к оружию.

– Звездное пекло, что это? – с трудом проговорила она, пытаясь перекричать сирену.

Ищунья почти не слышала ее. Маяк пульсировал, принимая сообщение, адресованное носителям. Когда оно дошло, Ищунью, словно электрическим током, поразил страх. Она крепче сжала эфес, хотя и знала, что оружие не защитит.

– Второй ковчег… – сказала она, чувствуя подступающую тошноту. Взгляд ее остекленел. – Их больше нет… сгинули. Я слышала их крики. Он так хотел – чтобы мы слышали их и знали, что он сделал.

Рен с ужасом посмотрела на золотистый браслет: тот бешено пульсировал изумрудным огнем.

– Ищунья, что случилось?

Даника расхаживала по камере. На месте не сиделось, она не привыкла к безделью, когда некуда спешить и нечего исполнять.

Вся ее жизнь была расписана и подчинена строгому графику: тренировка по фехтованию, муштра, теория, трапеза, тренировка, трапеза, сон – и так по кругу. Почему Аэро не посадил ее в камеру на Земле? Так она хотя бы оказалась ближе к действию. Почти вся армия приземлилась, и на борту материнского корабля не осталось, считай, никого.

«Никого, – мысленно повторила Даника. – Только часть экипажа да мы, преступники».

Она стрельнула взглядом в сторону двери – та была закрыта и заперта, а снаружи стояли вооруженные часовые. Камеру устроили совсем не в тесной каюте – это была казарма, рассчитанная на целый отряд, заставленная койками, но Даника делила ее всего с одним сокамерником. Она перевела взгляд на медноволосую женщину, которая лежала на верхнем ярусе у дальней стены.