Владимир Стрельников - Опасные тропы. Рядовой срочной службы

– Помолись, святой отец, Машенька была почти святая. – Богатырь тоже перекрестился.

Наступило неловкое молчание, которое нарушила моя заскочившая в харчевню супруга.

– Здравствуйте всем. – Она улыбнулась всем присутствующим, поцеловала меня в щеку, и уселась рядом, схватив меню со стола. – Чем тут вкусненьким кормят? Да. Святой отец, здесь мулла в гостиницу заселился. Не хотите с ним теологический спор завести? – И звонко засмеялась.

– Ой, грехи мои тяжкие. – Вздохнул поп, снова перекрестившись. – Боюсь, не выйдет у нас серьезного спора, обычно мусульманские священнослужители не пьют. А какой спор про теологию на трезвую голову.

Все рассмеялись, а поп, отсмеявшись со всеми, продолжил. – Преподобный Куимби очень интересный человек. И пришел к Господу, как и я, через войну. Он в Гренаде, в восемьдесят третьем, и в Панаме в восемьдесят девятом участвовал в свержении неугодных американскому правительству режимов, после чего уволился из армии, и создал свою церковь, в Минессоте. Куимби, в принципе, Гренада даже понравилась, молодой был, резкий. Пришлось пострелять и погонять по берегу армию Гренады. Да и потом там нормально было, американцы компенсационные выплаты новому правительству заплатили. А вот Панама, там Куимби все жестоко не понравилось. «Защита демократии», а на самом деле просто смена неугодного режима, причем кровавая. Из – за презренных денег.

Практически сразу церковь стала достаточно популярной, Куимби вел проповеди, призывая вести себя как вел Иисус, думать как Он и действовать как Он. Но это вразрез шло с новым курсом американского правительства. Причем СМИ сделали церковь настолько была антиправительственной, что его общину могла постигнуть участь Джонстауна, хотя община преподобного Куимби вообще никого силком не держала. Кто хотел, жил с ними, кто не хотел, был волен в любой момент уйти.

В общем, в конце восемьдесят девятого года к нему подошли вербовщики, и почти вся община переправилась на НЗ. Тут много что у них было, люди не сказать, чтобы вечно счастливы, но довольны. Много и тяжело трудятся, но и отдача соответствующая.

Мост через Ориноко удивил. Никогда таких не видал мостов. Я вообще мостов мало видел, ну, через нашу речушку, через Сырдарью, тут несколько мостов проехали. Но эти все были в принципе обычные. Разве на старой Земле они стальные и железобетонные. А тут в основном деревянные.

А тут понтоны, на них решетки. Едешь, под тобой вода в метре – полуторах примерно. Причем едешь, ощутимо покачиваясь. В радио постоянно взвизги от ведущих машины женщин слышно, сочные матюки мужиков. Какая – то дама не выдержала, и завернула так, что мужики в восхищении замолкли, только аплодисментов не хватает. В общем, экстрим есть, полные штаны экстрима. Разве промеж пару островков обычный мост сделан.

Зато дальше красота. Проскочили Речной. И по отменной грунтовке, точнее, по насыпной, и очень утрамбованной щебенке, фактически по дороге с твердым покрытием, на довольно приличных по здешним меркам сорока километрах в час (для нашего каравана весьма внушительная скорость), порулили к Демидовску. И так и перли мимо промзон, карьеров, железной дороги и небольших поселков. Полей тут было маловато, и в основном хлопок.

Как я потом узнал, все дело в экологии. Дымы от сталелитейного и химического комбинатов, пыль от карьеров. Решено было пищевые культуры здесь не сажать. А чтобы земля не пустовала, посадили хлопчатник, который возделывали, кстати, наши земляки. И без всяких Гдлянов с Ивановыми, точнее, без их разоблачений, выращивали роскошные урожаи длинноволоконного для текстиля, и самое главное, специального хлопка для пороха.

В Демидовск въехали к вечеру, все конторы уже закрывались, да и устали все. Так что нас вояки устроили в гостиницы на окраине, и попрощались.

– Давай, парень. Отслужишь срочку и надумаешь в егеря – милости просим, нам такие ребята нужны. – Раненый спецназер пожал мне руку. И забрался в машину, которой управлял пехотинец.

– Ну, в пехоте тоже нормальные парни нужны. Да и в гренадерах, и много еще где. – Мой пехотный однофамилец тоже пожал мне руку, и запрыгнул в машину. – Пока, родственник. Буду рад встрече. Заезжай с супругой к нам, адрес знаешь. – И внедорожник неторопливо исчез за поворотом, увозя парней, которые мне здорово понравились.

– На самом деле, отслужу, а там видно будет. – Я поглядел им вслед, и пошел в гостиницу, жена в номере отдыхает. Что – то укачало ее немного…

– Алеш, знаешь. А ведь я беременна. – Сообщив эту оглушившую меня новость, Сайора подняла голову с моей груди и внимательно посмотрела мне в глаза. Сама при этом была напряжена и, я бы сказал, что напугана. – Что мне делать, как думаешь?

– Что делать, что делать… рожать, что еще! – Я, немного придя в себя, обнял пискнувшую женушку, и поцеловал ее в кончик носа, а потов вообще покрыл все лицо поцелуями. Удивленно почувствовал соленый привкус слез, и оторвался от этого занятия. – Ты чего ревешь?

– От счастья. – Всхлипнула девчонка, спрятав лицо у меня на груди, продолжив поливать меня слезами. – Я плачу от счастья.

Перевернув супругу на спину, я внимательно оглядел ее плоский и красивый живот.

– Где – то тут прячется наша лялька. Обалдеть. Я в семнадцать годов стану папой. Ну, почти в восемнадцать.

– Тебе проще, я стану мамой, когда мне только исполнится семнадцать годов. – Сайорка щелкнула мне по макушке. – Знаешь, как страшно?

– Нет. – Я улыбнулся. – Рожать ж не мне.

– Ах ты мерзавец! – На меня накинулись, стуча кулаками по груди. Сильно и гулко, как в барабан. – Я, можно сказать, ношу его дитя под сердцем, а он как пень бесчувственный!

Впрочем, избиение меня длилось недолго. Может быть потому, что колотить того, кто целует жалко?

– Что будем делать дальше, Леш? – Немного отдышавшись после того, что мы с ней учудили, спросила Сайора. – Ведь мы уже приехали, дорога закончилась. Начинаются будни.

– Ну, вот сходим завтра в отдел кадров, и уточним. Будет день, будет пища. – Повторил я любимую присказку отца. – Надо обязательно насчет папы узнать, когда и куда он приедет.

– А как ты думаешь, я ему понравлюсь? – Неожиданно робко спросила девушка.

– Сайор, ты не можешь не понравиться. – Я улыбнулся. – Ты умница и красавица, к тому же – моя жена, а значит его сноха. Так что пусть привыкает, и радуется. А сестренкам ты точно понравишься, они хоть и пигалицы малолетние, но хорошие девчонки. Давай спать, а? – И я зевнул, выворачивая челюсть. – Устал от этого путешествия, как не знаю кто.

– Давай, у меня самой глаза слипаются. И ты прав, утро вечера мудренее. Завтра сходим в этот Отдел Кадров, и все узнаем. – И Сайорка свернулась калачиком, подложив под щеку ладошку. И буквально сразу уснула.