Анджей Сапковский - Божьи воины [компиляция; с иллюстрациями]

— Говорите ясней.

— Ясней некуда, — сказал Тассило де Тресков. — Все ясно.

Укрытое в лесу, окруженное трясиной озерко, хоть и живописное, пробуждало неясно беспокойство и даже страх. Его гладь была как смола — такая же черная и застывшая, такая же неподвижная, такая же мертвая, не замутненная ни одним признаком жизни, ни малейшим движением. Хотя вершины глядящихся в воду елей слегка покачивались на ветру, гладь зеркала не нарушала ни малейшая волна, густую от коричневых водорослей воду трогали лишь пузырьки газа, поднимающиеся из глубины, медленно расходящиеся и лопающиеся на маслянистой, покрытой ряской поверхности, из которой, словно руки мертвецов, торчали высохшие искореженные деревья.

Рейневан вздрогнул. Он догадался, что обнаружил демерит. «Они лежат там, — подумал он, — в глубине, в тине, на самом дне этой черной пучины. Колектор, Тибальд Раабе, прыщатая Штетенкронувна с выщипанными бровями. А кто еще?»

— Взгляните сюда, — сказал Шарлей.

Трясина прогибалась под ногами, прыскала водой, выжимаемой из губчатого ковра мхов.

— Кто-то попытался затереть следы, — продолжал показывать демерит, — но все равно ясно видно, откуда тащили трупы. Здесь на листьях кровь. И здесь. И тут. Всюду кровь.

— Это значит, — потер подбородок Вайрах, — что кто-то…

— Что кто-то напал на сборщика, — спокойно докончил Шарлей. — Прикончил его и сопровождающих, а трупы утопил здесь, в озерке. Нагрузив камнями, взятыми из остатков костра. Достаточно было внимательнее осмотреть все, что осталось от него…

— Ладно, ладно, — обрезал Буко. — А деньги? Что с деньгами? Значит ли это…

— Это значит, — Шарлей с легким сочувствием взглянул на него, — точно то, о чем вы подумали. Исходя из предположения, что вы вообще думаете.

— Деньги захватили?

— Браво!

Буко некоторое время молчал, а лицо его все сильнее наливалось кровью.

— Курва! — рявкнул он наконец. — Господи! Ты видишь и не мечешь громы и молнии?! До чего мы дожили! Забыты обычаи, курва, испарилась честь, подохло почтение! Все грабят, все воруют, тащат! Вор на воре сидит и вором погоняет. Подлецы! Шельмы! Мерзавцы!

— Мерзавцы, клянусь котлом святой Цецилии, мерзавцы! — подхватил Куно Виттрам. — Господи Христе, неужто ты не нашлешь на них какой-нибудь казни… египетской!

— Святого, сукины дети, дела не уважили! — рявкнул Рымбаба. — Ведь то, что вез колектор, было на богоугодное дело предназначено!

— Верно. Епископ на войну с гуситами собирал…

— Ежели так, — пробормотал Вольдан из Осин, — то, может, это дьявольских рук дело? Ведь дьявол-то гуситам запанибрата… Вполне могли еретики чертовой помощью воспользоваться… А мог черт и сам по себе, епископу в пику… Иисусе! Дьявол, говорю вам, здесь дьявол поработал, адские силы тут действовали. Сатана, никто иной, колектора прибил и всех его людей прикончил.

— А как же пятьсот гривен? — наморщил лоб Буко. — В пекло упер?

— Во-во! Либо в говно превратил. Бывали такие случаи.

— Возможно, — кивнул Рымбаба, — и в говно. Говна там, за шалашами, многое множество.

— А мог, — вставил Виттрам, указывая пальцем, — черт деньги в озерке утопить. Ему они ни к чему.

— Хм-м-м, — проворчал Буко. — Утопить мог, говоришь? Так, может…

— Ни в жисть! — Губертик с лету угадал, о чем и о ком подумал Буко. — Уж это-то — нет! Ни за что туда, Господи, не войду.

— Неудивительно, — сказал Тассило де Тресков. — Мне тоже озеро не нравится. Тьфу! Я б не полез в эту воду, пусть бы там не пятьсот, а пять тысяч гривен лежало.

Что-то, что таилось в озере, видимо, его услышало, потому что как бы в подтверждение смолисто-черная гладь вдруг вздыбилась, забулькала, вскипела тысячами мелких пузырьков. Вырвался наружу и разошелся вокруг отвратительный гнилостный смрад.

— Пошли отсюда… — просипел Вейрах. — Уйдем…

Они отошли. Спешно. Болотная вода выхлюпывалась из-под ног.

— Нападение на сборщика, — заявил Тассило де Тресков, — если и случилось и Шарлей не ошибается, произошло, судя по следам, вчера ночью или сегодня на рассвете. Так что если немного поднатужиться, то грабителей можно будет догнать.

— А мы знаем, — буркнул Вольдан из Осин, — куда ехать-то? С порубки ведут три дорожки. Одна в сторону бардского тракта. Вторая на юг, к Каменьцу. Третья — на север, на Франкенштейн. Прежде чем двинуться, хорошо бы знать, по которой…

— Факт, — согласился Ноткер фон Вейрах, потом многозначительно кашлянул, взглянул на Буко, глазами указал на белоголового мага, сидевшего неподалеку и приглядывающегося к Самсону Медку. — Действительно, стоило бы знать. Не хочу показаться нахальным, но может, ну, к примеру, воспользоваться помощью чародея? А, Буко?

Магик, несомненно, слышал его слова, но даже не шевельнул головой. Буко фон Кроссиг придушил зубами готовое вырваться ругательство.

— Господин Гуон фон Сагар!

— Чего?

— Мы тропку ищем. Может, вы б нам помогли?

— Нет, — равнодушно ответил магик. — Не хочется.

— Ах, вам не хочется? Не хочется? Тогда на кой ляд, зараза, вы с нами поехали?

— Чтобы воздуха свежего глотнуть. И gaudim [356] радость ( лат .). себе доставить. Воздуха мне уже достаточно, gaudim оказывается никакой, так что охотнее всего я б возвратился домой.

— Добыча у нас из-под носа ускользнула!

— А это, позвольте вам сказать, nihil ad me attinet [357] меня не касается ( лат .). .

— Я вас за счет добычи содержу и кормлю!

— Вы? Серьезно?

Буко покраснел от бешенства, но смолчал. Тассило де Тресков тихо кашлянул, немного наклонился к Вейраху.

— Как там с ним? — буркнул он. — Ну, с чародеем? В конце концов — он служит Кроссигу или нет?

— Служит, — буркнул в ответ Вейрах, — но не ему, а старой Кроссиговой. Но об этом — ша, молчок. Тема деликатная…

— А что, — вполголоса спросил Рейневан стоящего рядом Рымбабу, — это тот знаменитый Гуон фон Сагар?

Пашко кивнул и открыл рот, к сожалению, Ноткер Вейрах услышал.

— Слишком вы любопытны, господин Хагенау, — прошипел он, подходя. — А это невежливо. Не к лицу одному из вашей странной тройки. Потому как именно из-за вас возникли все неприятности. И помощи от вас столько же, сколько от козла молока.

— Это, — выпрямился Рейневан, — легко можно исправить.

— То есть?

— Вы хотите знать, по которой дороге поехали те, кто ограбил сборщика? Я вам укажу.

Если удивление раубриттеров было велико, то для состояния Шарлея и Самсона трудно было подыскать соответствующее определение, даже слово «остолбенели» казалось слабым. Искорка интереса сверкнула лишь в глазах Гуона фон Сагара. Альбинос, на всех, кроме Самсона, смотревший так, словно они были прозрачными, теперь начал внимательно прощупывать глазами Рейневана.