Анджей Сапковский - Божьи воины [компиляция; с иллюстрациями]

Двое оставшихся переглянулись и как по команде выхватили кинжалы. Шарлей погрозил им пальцем:

— Не советую. Ножи могут покалечить!

«Парижане» предостережению не вняли.

Рейневану казалось, что он наблюдает за происходящим очень внимательно. Однако чего-то, видимо, не заметил, потому что не понял, как случилось то, что случилось. По сравнению с наскакивающими на него и размахивающими кинжалами, как крыльями ветряных мельниц, модниками Шарлей казался почти неподвижным, а его движения малозаметными, однако настолько быстрыми, что их не успевал уловить глаз. Один из «парижан» упал на колени, наклонив голову чуть не до земли, захрипел и один за другим выплевывал в грязь зубы. Второй сидел и кричал. Раззявив рот на всю ширину, он кричал и плакал. Тонко, вибрирующе, безостановочно, совсем как ребенок, которому долго не давали грудь. Собственный кинжал он все еще держал в руке, а нож дружка торчал у него в бедре, вбитый по самую золоченую гарду.

Шарлей глянул на небо, развел руки жестом, долженствовавшим означать: «Разве я не говорил», потом скинул свою смешную, очень тесную куртку, подошел к тому купцу, который плевался зубами, ловко схватил его за локти, поднял, вцепился в рукава и несколькими точными пинками выбил модника из кафтана. А затем нарядился в него сам.

— Не платье красит человека, — сказал он, с удовольствием потягиваясь, — а человеческое достоинство. Однако лишь хорошо одетый человек чувствует себя воистину достойно.

Потом он наклонился и сорвал у модника с пояса расшитый кошель.

— Богатый город Стшегом, — сказал он. — Богатый. Деньги, сами видите, валяются на дороге.

— На вашем месте… — проговорил дрожащим голосом хозяин пивного ларька. — На вашем месте я бежал бы, господин. Это богатые купцы, гости благородного господина Гунцелина фон Лаасана. Они хорошо получили за скандалы, которые постоянно учиняют… Но лучше бегите, потому что господин фон Лаасан…

— Хозяйнует в этом городе, — докончил Шарлей, забирая кошель у третьего модника. — Благодарю за пиво, добрый человек. Пошли, Рейневан.

Они пошли, а модник с ножом в бедре долго провожал их отчаянным, непрекращающимся плачем младенца:

— Уаа-уаа! Уаа-уаа! Уаа-уаа! Уаа-уаа!

Поудобнее расположившись на обомшелом пне, Шарлей рассматривал монеты, которые высыпал из кошельков в шапку. Он не скрывал недовольства.

— Судя по одежде и гонору — зажиточные выскочки. А в кошельках, ну, глянь, парень, какое убожество. Какое безденежье. Какой мусор. Два экю, немного обрезанных парижских сольди, четырнадцать грошей, полугрошевики, магдебургские пфениги, прусские скойцы и шелёнги, денарии и геллеры ценой дешевле облаток, какая-то еще мелочь, которую я даже узнать не могу, скорее всего фальшивки. Больше, чтоб мне провалиться, стоят сами кошельки, вышитые серебряной нитью и жемчугом. Но кошельки — не наличные, где я их обращу в валюту? Монет здесь не хватит даже на захудалого конягу, а мне необходим конь. Да и одежка этих, псякрев, фертиков тоже стоила больше. Нет, надо было их обобрать догола.

— Тогда, — довольно резко заметил Рейневан, — господин Лаасан послал бы вслед за нами, наверно, не двенадцать, а сто человек. И не по одному, а по всем трактам.

— Однако послал он двенадцать, так что рассуждать тут не о чем.

Действительно, не прошло и получаса после того, как оба через Яворские ворота покинули Стшегом, как из тех же ворот вылетели и помчались по тракту двенадцать конников в цветах Гунцелина фон Лаасана, вельможи, владельца стшегомского замка и фактического хозяина города. Однако Шарлей, доказав свою сметку, почти сразу после выезда из города велел Рейневану свернуть в лес и укрыться в чаще. Теперь он выжидал, желая удостовериться, что погоня не вернется.

Рейневан вздохнул и присел рядом с Шарлеем.

— Эффект нашего знакомства таков, — сказал он, — если сегодня утром за мной гонялись только братья Стерчи и нанятые ими бандиты, то к вечеру мне на пятки наседает фон Лаасан и стшегомские кнехты. Что будет дальше, страшно подумать.

— Ты просил помочь, — пожал плечами демерит. — А ведь я обязался тебя опекать и защищать. Я уже говорил, но ты не соизволил поверить. Фома неверующий. То, что ты увидел своими глазами, тебя не убедило? Или тебе обязательно надо было ощупать раны?

— Если бы тогда пораньше подоспела стража, — надулся Рейневан, — или дружки побитых, то и вправду было бы что ощупывать. Но сейчас бы я уже висел. А ты, опекун мой и защитник, болтался бы рядом. На соседнем крючке.

Шарлей не ответил, только снова пожал плечами и развел руками. Рейневан невольно улыбнулся. Он, как и раньше, не доверял странному демериту и — как и раньше — не понимал, чего ради ему доверял каноник Отто Беесс. Он по-прежнему не только не приближался к Адели, но даже все время от нее отдалялся. К перечню местностей, в которых он не мог показаться, прибавился Стшегом. Однако, честно говоря, Шарлей ему немного понравился. Рейневан очами души своей уже видел, как Вольфгер Стерча елозит на коленях и один за другим выплевывает зубы, а Морольд, таскавший в Олесьнице Адель за волосы, сидит и воет: «Уаа-уаа!»

— Где ты научился так драться? В монастыре?

— В монастыре, — спокойно подтвердил Шарлей. — Поверь, парень, монастыри забиты учителями. Почти каждый прибывающий туда что-нибудь да умеет. Так что стоит только захотеть.

— У демеритов в кармеле было то же самое?

— Еще лучше, в смысле обучения, разумеется. У нас была масса свободного времени, которое неизвестно было куда девать. Особенно если тебе не нравился брат Барнаба. Брат Барнаба, цистерцианец, хоть красивый и пухленький, как девочка, девочкой все же не был, и этот факт некоторым из нас немного мешал.

— Пожалуйста, без подробностей. Что будем делать?

— По примеру сынов Эмона [157] Эмон ( Aymon ) — «Четыре сына Эмона» (« Les quarte fils Aymon ») — французский chanson de geste XII–XIII веков. , — Шарлей встал и потянулся, — садимся вдвоем на твоего гнедого Баярда. И двигаемся на юг, к Свиднице. По бездорожью.

— Почему?

— Хотя мы и раздобыли три кошелька, нам по-прежнему не хватает argentum et aurum . В Свиднице я найду на это антидотум [158] противоядие. .

— Я спрашиваю: почему по бездорожью?

— Свидницким трактом ты прибыл в Стшегом. Велика вероятность столкнуться там нос к носу с твоими преследователями.

— Я оторвался от них. Уверен…