Анджей Сапковский - Божьи воины [компиляция; с иллюстрациями]

К тылам турнирной трибуны прилегали наспех сколоченные конструкции из столбов и лесов, обернутые полотном. Зрители — во всяком случае, те, что поблагороднее и с положением, — коротали там перерывы, занимая друг друга беседой, флиртуя и похваляясь одеждой. А также угощались блюдами и напитками. Слуги то и дело таскали туда бочки, бочонки и бочоночки, носили корзины. Идею прокрасться в кухню, смешаться со слугами, схватить корзину с булками и отправиться с нею к невесте Рейневан считал совершенно гениальной. Напрасно.

Ему удалось лишь добраться до тамбура, в котором складывали продукты и из которого потом уже их разносили пажи. Рейневан, последовательно реализуя свой план, поставил корзину, незаметно выскользнул из вереницы возвращающихся в кухню слуг и проскользнул под навес. Потом вытащил стилет, чтобы вырезать в обтягивающем конструкцию полотне наблюдательную дырку. И тут его схватили.

Обездвижили его несколько пар крепких рук, железная пятерня стиснула горло, вторая, не менее железная, вырвала стилет. Внутри набитого рыцарями навеса он оказался гораздо скорее, чем ожидал. Хоть и не совсем так, как рассчитывал.

Его сильно толкнули, он упал, прямо перед глазами увидел модные чижмы [302] башмаки. с невероятно длинными носами. Такие чижмы называли poulaines , обувь, хоть и европейская, пришла вовсе не из Европы, а из Польши. Именно такой обувью славились на весь мир краковские сапожники. Рейневана дернули, он встал. Того, кто его рванул, он знал в лицо. Это был Тристрам Рахенау. Родственник Стерчей. Его сопровождали несколько Барутов с черными турами на лентнерах, тоже стерчевых родственников. Хуже попасть Рейневан не мог.

— Террорист, — представил его Тристрам Рахенау. — Тайный убийца, ваша светлость, князь. Рейнмар из Белявы.

Окружавшие князя грозно зашептались.

Князь Ян Зембицкий, видный, интересный сорокалетний мужчина, был одет в черный облегающий justaucorps [303] камзол ( фр .). , поверх которого он носил модно богатую, обшитую соболями бордовую hauppelande [304] разновидность свободного длинного плаща, часто с большим меховым воротником. . На шее у князя висела тяжелая золотая цепь, на голове был модный chaperon turban с опадающей на плечо лирипипой. Темные волосы князя Яна также были подстрижены по последним новейшим европейским образцам и модам — «под горшок» вокруг головы, на два пальца выше ушей, впереди челка, сзади выбриты по самый затылок. Обут князь был в красные краковские paulaines с модно длинными носами, те самые, которыми Рейневан только что любовался с уровня пола.

Князь, что Рейневан отметил, чувствуя болезненную спазму горла и диафрагмы, держал под руку Адель де Стерча в платье наимоднейшего цвета vert d’emeraude [305] изумрудно-зеленый цвет ( фр .). со шлейфом, с разрезанными рукавами, свисающими до самой земли, с золотой сеточкой на волосах, со шнурком жемчугов на шее и соблазнительной грудью, выглядывающей из-под тесного корсета с заманчивым декольте. Бургундка поглядывала на Рейневана холодными как у змеи глазами.

Князь Ян взял двумя пальцами стилет Рейневана, поданный Тристрамом фон Рахенау, осмотрел его, потом поднял глаза.

— Подумать только, — проговорил он, — а ведь я не очень верил тому, что тебя обвиняли в преступлении. В убийстве господина Барта из Карчина и свидницкого купца Ноймаркта. Не хотел верить. И вот, извольте, тебя ловят с вещественным доказательством, когда ты пытаешься ударить меня в спину ножом. Неужели ты так меня ненавидишь? А может, кто-то заплатил? Или ты просто-напросто безумец? А?

— Светлейший князь… Я… Я… не террорист… Правда, я прокрался, но я… Я хотел…

— Ах, князь. — Ян сделал красивой рукой очень княжеский и очень европейский жест. — Понимаю. Ты пробрался сюда с кинжалом, чтобы передать мне петицию?

— Да! То есть нет… Ваша княжеская милость! Я ни в чем не виноват. Наоборот, меня самого постигло несчастье! Я жертва, жертва заговора.

— Ну конечно, — надул губы Ян Зембицкий. — Заговор. Так я и знал.

— Да! — воскликнул Рейневан. — Именно так! Стерчи убили моего брата! Зарезали его.

— Врешь, собачий сын, — проворчал Тристрам Рахенау. — Не гавкай на моих свояков.

— Стерчи убили Петерлина! — рванулся Рейневан. — Если не собственными руками, то руками наемных убийц. Кунца Аулока, Сторка, Вальтера де Барби! Мерзавцев, которые охотятся и за мной! Ваша княжеская милость князь Ян! Петерлин был твоим вассалом! Я требую правосудия!

— Это я его требую! — крикнул Райхенау. — Я, по праву крови! Этот сукин сын убил в Олесьнице Никласа Стерчу!

— Правосудия! — выкрикнул один из Барутов, вероятно, Генрик, потому что у Барутов редко нарекали детей другими именами. — Князь Ян! Кара за это убийство!

— Все это ложь и наговор! — воскликнул Рейневан. — В убийстве повинны Стерчи! А меня обвиняют, чтобы обелиться самим! И из мести! За любовь, связывающую меня с Аделью!

Лицо князя Яна изменилось, и Рейневан понял, какую сморозил жуткую глупость. Видя равнодушное лицо своей возлюбленной, он постепенно, медленно начинал понимать.

— Адель, — проговорил в абсолютной тишине Ян Зембицкий. — О чем он говорит?

— Лжет, Яничек, — усмехнулась бургундка, — ничто меня с ним не связывает и никогда не связывало. Правда, он лез ко мне со своими эфектами [306] чувствами ( устар .). , нагло приставал, но ушел несолоно хлебавши, ничего не добившись. Ему не помогла черная магия, которой он меня опутал.

— Неправда, — с трудом выдавил Рейневан сквозь стиснутое горло. — Все это неправда! Вранье! Ложь! Адель! Скажи… Ну скажи же, что ты и я…

Адель покачала головой — он так хорошо знал это движение, так она покачивала, сидя на нем верхом, когда они занимались любовью в любимой позе. Глаза у нее сверкнули. И этот блеск он знал тоже.

— В Европе, — громко сказала она, осматриваясь кругом, — не могло случиться ничего подобного. Чтобы грязными намеками оскорбить честь добродетельной дамы. К тому же на турнире, на котором эту даму только вчера провозгласили La Roine de la Beaulte et des Amours [307] Королевой красоты и любви ( фр .). . В присутствии рыцарей турнира. И если бы что-то подобное приключилось в Европе, то такой mesdisant [308] клеветник ( фр .). , такой mal-faiteur [309] негодяй ( фр .). ни минуты не оставался бы безнаказанным.

Тристрам Рахенау сразу же понял намек и с размаху врезал Рейневану кулаком по шее. Генрик Барут добавил с другой стороны. Видя, что князь Ян не реагирует, а с каменной физиономией смотрит в сторону, подскочили следующие, среди них кто-то из Зайдлицев или Курцбахов с рыбами на красном поле. Рейневан получил в глаз, мир исчез в жуткой вспышке. Он скорчился под градом ударов. Подбежал кто-то еще, Рейневан упал на колени, получил по плечу турнирной палицей. Заслонил голову, палица крепко ударила его по пальцам. Потом кто-то хватанул его по почкам, и он упал на землю. Его принялись пинать, он свернулся клубком, защищая голову и живот.