Антон Текшин - Oldschool

Как говорил один мой знакомый: «Покажи мне, где живет человек, и я скажу, кто он есть на самом деле». Работал он частным детективом, и был знаменит тем, что имел патологическую страсть к деталям. За что, собственно, кличку Дьявол и получил. Как то раз он практически случайно, будучи в бомжатнике по делам, обнаружил там пропавшего без вести хирурга, потерявшего память после разбойного нападения в переулке. И всё по одному его окружению, пусть и неприглядному для обычного обывателя.

К чему это я? Да просто очень хотел бы узнать его компетентное мнение, окажись он в доме Эльвиры Рассохиной.

Точнее, в её двухэтажной квартире, расположенной в холёной высотке с собственной придомовой территорией, окружённой высоким забором. Постороннему внутрь попасть было очень сложно, но Эльвире удалось довольно быстро оформить мне гостевой доступ. Слава богу — простыми голосовыми командами, иначе дальше порога подозрительного шатающегося мужика служба безопасности точно не пустила бы. Моя неожиданная поклонница нарочито бодро отрапортовала, что ведёт меня внутрь с собственного согласия, то бишь — добровольно, и система вынуждена была признать её слова искренними.

Я старался не думать, как это всё выглядит со стороны. Наверняка операторы, сидящие у мониторов, скривились от мысли, что девочка из благополучной семьи тащит к себе в гости непонятного пьяного хмыря, но они были здесь не хозяевами, а обслугой, поэтому мы беспрепятственно оказались в её апартаментах.

Здесь всё было нарочито открытым — типичная студия, просто гигантских размеров. Вместо одной из стен — высокие окна, упиравшиеся прямо в потолок. Мы поднялись на четырнадцатый этаж, так что вид оттуда на утопающий в огнях город был впечатляющий, будто кино смотришь. Голограммы отсюда казались куда натуральней, и от них едва не рябило в глазах.

Мебели здесь, как таковой, и не было, только несколько спортивных снарядов в углу, да непонятные бесформенные тюки, бессистемно разбросанные по квартире. Из-за этого помещение чем-то напоминало спортзал, в котором устроилась ночевать компания подростков. Иначе откуда здесь валяется столько одежды и обуви? Кухня тоже отсутствовала от слова «совсем», ограничиваясь лишь барной стойкой возле холодильника. У дальней стены имелась полупрозрачная дверь в санузел, а рядом восходила на второй этаж широкая лестница, уместная, скорее, для загородного особняка — с латунными пилястрами и резными перилами. Скорее всего, она здесь осталась от прежних владельцев, как и фигурный паркет из разных видов древесины на полу.

Вдобавок, здесь повсюду порхали огромные тропические бабочки, которых я поначалу принял за собственные галлюцинации. Стоило нам войти, как они закружили вокруг нас пёстрым шуршащим хороводом, пока Эльвира раздражённо не отмахнулась от них рукой. Голограммы послушно дистанцировались, снова рассредоточившись по квартире.

Дальше мне стало совсем не до наблюдений, ибо ноги подломились, и я бесформенной грудой осел на пол. Сказались насыщенно проведённый сегодняшний день и очередная кровопотеря. Рану на плече удалось заткнуть какой-то тряпкой, и сильно она не беспокоила, а вот бок с каждой минутой внушал всё больше опасений. Меня колотила дрожь, тело покрылось липким холодным потом, а кожа вокруг раны начала отчётливо синеть.

— Тебе нужна помощь! — в который раз произнесла Эльвира, подкладывая мне под голову какую-то упругую подушку.

— Мы это уже обсуждали, — отрезал я.

— Я не про больницу, — поспешно ответила она. — У нас есть врач. Домашний. В смысле — семейный. Он друг нашей семьи и обязательно поможет.

— У меня вообще-то не простуда.

— Он очень опытный! Я раньше аллесс как травмировалась, и он всегда помогал. Сам. Даже гипс накладывал.

Понятно. В царские времена такие семейные доктора не были чем-то удивительным, а вот потом все как-то больше обращались в общественные учреждения. Неужели в России возрождается новая аристократия? Так и до нового царя-батюшки недалеко…

— Ему можно доверять?

— Полностью! Он не сдаст, — девчонка активировала коммуникатор. — Меня однажды чуть не…

Она осеклась, но тут на её счастье пошёл дозвон до абонента.

При нормальном освещении, я смог окончательно рассмотреть свою юную последовательницу, которой едва не удалось то, что не вышло у многих мужиков, в том числе здоровых и тренированных. Росту в ней оказалось немного — сто шестьдесят пять с кедами в прыжке. Довольно худенькая — талию, кажется, можно пальцами охватить, но не субтильная. Мышцы на руках напрягались вполне рельефно при малейшем усилии, а такое только у спортсменок бывает. Волосы тёплого золотистого оттенка, идущие скорее в рыжину, чем в русость. Говорит отрывисто, постоянно глотает некоторые слова. На первый взгляд — типичный подросток, со своими обычными проблемами и переживаниями.

Но зарезанный мужик в кустах мог бы с этими утверждениями поспорить. Тут налицо запущенная психопатия, от которой можно в любой момент ждать какого-нибудь неприятного сюрприза. Как вообще этот самый «опытный дохтур» умудрился такое проглядеть, особенно, учитывая многочисленные травмы, в том числе — и серьёзные?

Конечно, никаких моих портретов во всю стену в её жилище не висело, и девчонка наверняка хитро скрывала свой интерес. Но всё же, это тревожный звоночек для квалификации данного специалиста.

Эльвира, запинаясь от волнения, оттараторила собеседнику, что ей очень-очень нужна помощь, и «дохтур» обещал примчаться как можно скорее.

— Скажем, что на тебя напали, — предложила она, присаживаясь радом.

— Ага, а потом криво-косо зашили, и пырнули снова, другим предметом. Лучше найди-ка мне какие-нибудь линзы, горе-конспиратор.

— Аллесс, как я не подумала! — она очень резко вскочила на ноги. — Твои глаза!

Словечко-то какое интересное — и не ругательство, и долгую «с-с» на конце, можно тянуть очень многозначительно.

Девчонка пулей помчалась наверх, где, судя по всему, располагалась жилая зона. Надеюсь, у нее хватит соображалки переодеться в нечто не настолько кровавое… А нет, не хватило.

Бегала Эльвира очень быстро и легко, хоть сейчас её на соревнования отправляй, причём такой спринт не смог заставить даже немного запыхаться. С собой она притащила небольшой пластиковый кейс, в котором оказалась целая куча наборов линз, сколько не у каждого окулиста с собой найдётся. Меня опять начали одолевать сомнения в естественности её собственных глаз.

— Тебе какие? — деловито спросила она, быстро перебирая длинными пальцами закладки.

— Одинаковые, бляха-муха!