Ричард Кирк - Необходимые монстры

– В кузове никого, – сообщил он. Что-то в том, каким тоном это было сообщено, обратило на себя внимание Моха. Похоже, у Шторма появился объект заботы, который он сам не заметил. – Так что?

– Она делает то же самое, что и мы, – сказал Мох. – Идёт пешком, чтобы не выдать себя, стараясь хорошенько ознакомиться с местностью. – Мох оглядел дюны. – Ветер дует с воды. Мы заберёмся туда, уклонившись от прямой дороги на причал. – Он указал на лежавший на боку траулер, наполовину занесённый песком. – Вон туда, к холму позади той развалины. Нам следует сохранять возможность наблюдать, а самим оставаться невидимыми.

На полпути к траулеру Шторм тронул Моха за плечо и указал на точку по другую сторону дороги. Разглядеть можно было только старый грузовой фургон, свезённый в кусты.

– Мы не одни? – спросил Шторм.

Оба шагали по траве, стараясь не проглядеть и обойти рваные осколки, которые лезли из песка, казалось, во всех мыслимых направлениях.

– Он ещё с войны, – громко произнёс Шторм.

– Говорите потише.

– Эти берега перепаханы шрапнелью от обстрела когда-то стоявшего здесь морвокзала. Вероятно, в песке до сих пор полно всякой готовой взорваться гадости, так что хорошенько пораскиньте умом. Вы уверены, что нужно идти именно этим путём?

Мох продолжал шагать.

– Тогда вы первый. Я здесь гость. Если услышите щелчок, не поднимайте ногу, пока я хорошенько не укроюсь.

Они миновали траулер, пробираясь в осыпающемся песке к краю дюны. На вершине на них набросился жгучий ветер, резко возрос шум океана, похожий на ритмичные электрические разряды, почти невыносимые на пике мощности. Вдали в море за стаей качающихся на волнах бакланов по чёрной воде плыл дом. Он всё крутился и крутился в вихревом водовороте, неустойчивый и разваливающийся. Порыв ветра ударил во всё тело Моха. Тот отвернулся, прикрывая лицо: ему никогда не удавалось дышать легко под сильным ветром. Держа винтовку между колен, он закрывал уши, пока вой от шума внутри не был приглушён рёвом океана. Издавна знакомое завывание волн позволяло ему унять расходившиеся было нервы. Выравнивая дыхание, он следил за Штормом, который в нескольких шагах от него вычищал из глаз песок. В воздухе запахло мертвечиной. Мох постепенно отнял руки от ушей, вполне способный переносить шум. Дом в море пропал, как и не бывало.

Воспользовавшись полоской перекрученных хвойный деревьев, они сумели добраться до вершины, откуда был виден причал. Тот своей кирпичной кладкой выдавался в море, как поражённый артритом палец. На идущей вдоль берега дамбе стоял Радужник, голова которого была укутана в чёрную ткань. Оцелусы кружили вокруг него на дистанции семи футов [20] Немногим более двух метров ( прим. пер. ). . Мох краем глаза заметил, как Шторм внимательно вглядывался в его лицо: ждал реакции. Имоджин была поодаль, тоже на дамбе, но там, где она продолжалась по другую сторону причала. Она разглядывала море в военный бинокль, знакомый Моху по снаряжению в грузовике. Она опустила его на грудь и, сложив пальцы, свистнула Радужнику. Вытянув руку, словно пистолет, указала на что-то в море. Тот медленно склонил голову, но не посмотрел: ему давно уже было известно то, что она разглядела. Мох до того засмотрелся на друзей, что едва не пропустил появление шаланды. Было ясно видно карету, привязанную к палубе тяжёлыми канатами. Эхо расположился на носу: чудище вместо резной фигуры. Радужник нерешительно шагнул вперёд.

Судно опасно накренилось на волне, канаты на пределе удерживали карету. Вода заливала палубу. Разлохмаченные тракторные шины, развешанные по борту шаланды, были единственным, что защищало её при соприкосновении с древним камнем причала.

Шторм шагнул вперёд, выйдя из-за деревьев. Мох рванул его обратно.

– Не сейчас, – сказал он. Шаланда была ближе к берегу, чем он ожидал, и Радужник, похоже, решился на противоборство.

Взгляд Шторма словно говорил, что он готов бросить вызов Моху, но вместо этого он отошёл на несколько шагов назад. Мох, отступив, присоединился к нему, прячась за стволом самого большого дерева.

– Они ждут шаланду, – сказал Мох. Сквозь ветки судно казалось похожим на игрушку на фоне моря и темнеющего острова Козодоя вдалеке. – Туннель далеко отсюда?

– С милю. Может, меньше.

– Почему они не прячутся? – задался вопросом Мох, не ожидая ответа.

– Женщина прячется, – сказал Шторм.

И это было правдой. Имоджин передвинулась в тень старой лебедки, установленной на круглом бетонном блоке. Она стояла, не двигаясь, прильнув к ржавому колесу диаметром вдвое больше её роста. Шторм протянул Моху свой бинокль.

– Подруга ваша выглядит не очень-то.

Это-то Мох мог разглядеть даже без бинокля. Радужник прошёлся по дамбе и поднялся на причал. Сделал несколько шагов и пал на колени, будто для молитвы. Оцелусы сплотили свой круг.

– Что он задумал? – гадал Мох.

– Когда они свезут эту карету на причал – вот где наш шанс. Нам нужно нанести им удар до того, как они сориентируются, но не раньше, чем шаланда отойдёт назад. Нам нужно, чтобы за их спинами была вода. – Шторм чертил схемы на песке. Мох не обращал на него внимания.

– Он намерен побороться с ними, – произнёс Мох.

– Это было бы большой ошибкой. Он не соперник этому чудищу. Я сам убедился в его силе. Оно в клочки его разорвёт.

Вода с поразительной мощью заливала приливную полосу берега, поглощая лужи и покрывая обсиженные казарками скалы. Шаланда неуклюже переваливалась с волны на волну. По-видимому, на её борту было всего два члена команды. Они двигались по палубе, готовясь причалить. Дым, валивший из единственной трубы, несло ветром на берег. Мох заметил третьего моряка в рулевой рубке, напоминавшей скорее сарайчик из гофрированного металла.

Мох вышел из-за деревьев и заскользил по обращённому к морю склону дюны, направляясь к причалу. Голову будто обручем сковало. Он вцепился в винтовку обеими руками, чтобы они перестали дрожать. Для него больше не существовало Шторма, меньше всего его заботило, идёт тот за ним или нет. Опасность и ужас того, что он задумал, переносить ему одному. Он встанет плечом к плечу с Радужником.

Почва стала твёрдой. Он побежал вдоль основания дюны и присел, согнувшись, за дамбой. Имоджин находилась меньше чем в двух десятках шагов, но была до того поглощена событиями, разворачивавшимися на причале, что не заметила его. Шаланда добралась до причала и прильнула к кирпичной кладке. Скрежет раздался оглушающий. Столб воды вознёсся высоко в воздух и осыпался дождём на Радужника. Тот, казалось, этого и не заметил. Канаты, державшие карету, натянулись. Эхо влез в свою упряжь. Один из матросов вскочил на край борта и прыгнул на причал. Другой бросил ему причальный конец. Намотав его на плечо, первый затрусил вдоль шаланды. Было видно, как третий матрос суматошно выскочил из двери своего сарайчика. Клуб дыма вырвался из трубы, когда замолк двигатель и движение судна замедлилось. Наконец шаланда причалила, сокрушая защитные шины о кирпич причала. Матросы разнесли тросы на два причальных кнехта. Когда тросы были закреплены, матросы вскочили на палубу и вытащили металлические сходни, перекрыв ими пространство между шаландой и причалом. Криком оба матроса подавали друг другу команды. В голосах их явно ощущался страх: работать приходилось в состоянии, далёком от устойчивости. Они умело освободили карету от пут и выбили клинья из-под колес. Когда все канаты спали, Эхо налёг на упряжь. Карета двинулась вперёд. Матросы, работая, старательно отводили взгляд. В дюжине шагов от Эха теперь стоял, опустив руки, Радужник. В мрачном свете над его головой оцелусы зло горели каплями расплавленного серебра.