Ричард Кирк - Необходимые монстры

Карета оказалась больше, чем виделась издали. Безоконный возок крепился на ходовой части, предназначенной выдерживать громадный груз. Тяжёлые колёса глубоко ушли в покров из мха, на котором в данный момент стояли. Сама карета была сделана из дерева, под пальцами Моха оно казалось таким же твёрдым, как железо. Все части соединялись друг с другом так же плотно, как на корабле. Больше это походило на гробницу, нежели на карету, и всё же, рассуждал Мох, где-то должен быть вход. Он сделал несколько кругов, исследуя замысловатую резьбу, покрывавшую каждый дюйм поверхности кареты. Эротические сцены и даже демонические пирушки украшали дерево с поразительной сложностью. Впечатление было отталкивающим, и впервые он пожалел, что Шторму не удалось сжечь эту карету.

Оглядев водопад и лес, чтобы удостовериться, что никто не подглядывает, Мох полез на карету. По спицам забрался на высокое заднее колесо. Оттуда было легко перейти на крышу, держась за фантастический орнамент, как за ручки. Покрытый грязью, мокрый, чувствуя себя наполовину помешанным, он опустился на четвереньки и оглядел окружающую местность с крыши кареты. По-прежнему не было заметно никаких признаков ни Элизабет, ни её дьявольского пса.

Посреди крыши находилась латунная ручка-кольцо с ключом-бабочкой в центре. Сделав пол-оборота, Мох почувствовал сопротивление ключа, но стоило ему поднажать, как раздался отчетливый щелчок. Мох открыл круглый люк и отвернулся, когда изнутри вырвался густой запах тления. Внутри кареты было темно. Мох надеялся на пучок слабого дневного света, проникавший через люк. Лесенка из кости и латуни вела в странный провал, бывший частично спальней, частично могилой. Стенки были обиты шёлком и тёмным бархатом. С удивлением Мох обнаружил, что пространство, в каком он находился, намного превосходило внешние размеры кареты. Мох двигался украдкой, чуя, как нервно бьётся в ушах пульс.

Меч, которым Элизабет рассекла Радужника, висел в нише, красиво украшенной резьбой по дереву. Пол тоже был из дерева, до того отполированного, что в нём, как в стоячей воде, отражалась внутренность кареты. В одном конце пространства располагалась встроенная кровать с опущенными занавесками. За тканью лежал кто-то – спящий, судя по звукам дыхания. Мох заставил себя на время не обращать внимания на звуки. Перед кроватью на полу лежала Имоджин. Она была обёрнута в белый муслин и обвязана красной верёвкой. В воздухе стоял сильный запах диких трав и потревоженной плесени. Мох погладил Имоджин по щеке сквозь тонкую ткань. На его взгляд, она и в самом деле походила на добычу паука. Пульс у неё бился – слабенько. Слёзы признательности навернулись на глаза, когда он прижал её к себе.

– Я тут, – шептал он. Поднял её, дивясь тому, насколько она легка. Поднять её по лесенке было непростой задачей, но он с ней справился. Прижимая её к себе, выбрался из кареты и соскользнул на землю. Отнёс её на несколько шагов в сторону и с величайшей бережностью уложил на подстилку из сосновых иголок. Действуя быстро, развернул ткань. Имоджин задышала ровнее.

Мох вернулся к карете и ещё раз спустился вовнутрь. Когда приблизился к опущенным занавескам кровати, из-за них высунулась рука. Рука была женской, с длинными пальцами и голубоватыми сильно отросшими ногтями. Кожа была белой, как личинка жука. С бешено колотящимся сердцем Мох осторожно снял меч со стены. И выровнял его острие по телу за занавесками. Бледные пальцы шевельнулись, медленно, будто воздух ощупывали. Руку Моха била жуткая дрожь. Стиснув зубы, он приготовился нанести удар через ткань. Это была настоящая Элизабет, монстр, втиснувшийся в тело утонувшей девочки, монстр, убивший Радужника.

Он ощутил горячее дыхание на шее. Быстро обернулся, но там никого не было. Царапающие звуки раздавались снаружи кареты. Белая рука, слепо шаря, хлестнула его, оставив красные царапины на предплечье. Потом она ухватила его – крепко. Сила её была поразительной. Пальцы сомкнулись вокруг запястья, и он почувствовал, как кости трутся друг о друга, будто камни. Что-то невидимое и горячее змеёй скользнуло ему в открытый рот. Он давился, не в силах дышать. Из-за занавески появилась вторая рука. Она ткнула большим пальцем ему прямо в нёбо, а бледные пальцы потянулись к его глазам. Дёрнув головой, Мох покрепче сжал в руке меч. Понимая, что всего секунды отделяют его от смерти, он ударил мечом сквозь занавеску в то, что лежало за нею. Раздался ломящий уши визг, и руки ослабили хватку. После третьего удара лезвие вернулось покрытым кровью. Руки отпали, и Мох отлетел назад, уронив меч из рук на пол. Он жадно задышал. Звуки снаружи кареты смолкли.

Несколько секунд – и Мох вполне пришёл в себя, чтобы стоять на ногах. Подняв меч, остриём его откинул занавеску. Среди шелков лежала окровавленная женщина. Таких длинных волос, как у неё, Мох не видел никогда – белые, запутанные в узелки. Её глаза были окрашены светлейшим из оттенков голубого. Мох упал на колени и схватил недвижимые руки, вытянул их в слабом свете. Каждую руку покрывали тонкие белые шрамы, как браслеты из ниток. Это была Мемория. Она закричала и вырвала свои руки. Сила рывка качнула Моха вперёд. Мемория вцепилась в него и свалилась на пол кареты. Он ухватил её за колено, но она откатилась прочь. Ударила в пол кулаком, и потайной люк, провалившись, скрыл её из вида. Пока Мох добрался туда, люк встал на своё место. Он колотил по нему нещадно, но люк так и не открылся.

Ошалевший от увиденного, Мох выбрался из кареты на прохладный, омытый дождём воздух. И только когда его ноги оказались на земле, он понял, что вынес с собой меч. Мемории нигде не было видно. Глянув на Имоджин, убеждаясь, что она в безопасности, он торопливо завернул меч в рубашку и закрепил его на рюкзаке. За спиной громоздилась карета. Что бы ни скреблось снаружи – оно пропало. Возможно, ему показалось. На опушке было тихо. Мох поискал Меморию в близлежащем лесу – безуспешно.

Потрясённый, он пошёл обратно, туда, где Умелец Ворон сражался с Эхом. Мох не понял, что тут произошло. Понял только, что Умелец Ворон пожертвовал собой, чтобы дать Моху возможность спасти Имоджин. Как именно пришёл он к такому решению, сказать было невозможно. Глядя в воду, бегущую под скалой, Мох понял, что, и не понимая всего, он не мог не быть признательным за добро.

На куче того, что осталось от исчезнувшего Эха, Мох нашёл шесть стеклянных куколок. Он чисто вымыл их в луже и глянул в них на просвет. Сначала решил было положить их себе в рюкзак, но потом передумал. Они ему не нужны. Невзирая на ужасающее обличье Эха, была в этом чудище какая-то глубокая печаль. Одну за другой Мох побросал стекляшки в воду. Те вспыхивали на мгновение, перед тем как пойти на дно. Опустившись на колени, он склонился перед водопадом. Прижав голову к камню, позволил себе неторопливо разобраться в скрытом смысле того, что в карете оказалась Мемория. Она и была ведьмой, всё время. Мох перевернулся на спину, и капли дождя смешались с его слезами.