Ричард Кирк - Необходимые монстры

Опасаясь возвращения ведьмы, он поднялся. Медленно пошёл обратно, туда, где оставил Имоджин. Она пропала. Он обежал карету, выкрикивая её имя, пока не услышал её голос, зовущий его. Идя на голос, он пришёл к глубокой выемке в скале. Имоджин сидела на корточках, мягко убирая пряди чёрных волос с серого личика Элизабет. Когда Мох спустился к ним, то заметил, что ногти на руках Элизабет поломаны и покрыты кровью. В подушечках пальцев застряли занозы от деревянной обшивки кареты.

– Когда я нашла её, она лежала лицом вниз, – сказала Имоджин. – Мёртвая.

– Имоджин. – Только это он и смог выговорить, крепко обняв её. И долго держал так. – В карете была Мемория, – сказал, отпустив Имоджин. – Она и была ведьмой.

Имоджин в замешательстве глянула на него.

– Мох, как?

– В этом есть смысл. Джон увёз её из Глазка, того же места, где он нашёл сундук. Он был там всё время.

– Я очнулась в карете после того, как Джэнсон сбросил меня с утёса, – сказала Имоджин. – Я видела её. Ужас!

– Она убежала.

– О боже.

– Нам надо найти её, в лесу поискать. Я её ранил.

Имоджин решительно тряхнула головой. Лицо её было в кровоподтёках и царапинах от падения, но, похоже, серьёзных ранений не было.

– Нет. Мы должны похоронить Элизабет. Мы должны похоронить их обоих. Элизабет и Джэнсона.

– Что?

– Джэнсоном лишь горе двигало.

– Он же убийца, – недоумевал Мох.

Имоджин взяла его за руку.

– Если мы не отнесёмся к нему с достоинством, будем всю оставшуюся жизнь носить в себе ненависть к нему. Он не был монстром, как бы сильно нам ни хотелось, чтоб был.

– Я не смогу. Имоджин, он пытался убить тебя, – с горечью убеждал Мох.

– Верно. Только у него на уме была причина, настоящая причина, Мох. Он был заблудшим болваном, но не монстром. Нам нужно уважать человеческое в нём. Я прошу, ради меня.

– Будет трудно достать тело, – сказал Мох. Он посмотрел вдаль – на деревья по другую сторону водопада, где на ветке лиственницы сидел пегий ворон. Тело его поплавком дёргалось вверх-вниз.

– У нас есть верёвка.

Ворон громко каркнул, выгнув вниз голову.

– По-моему, эта птица говорит, что нам пора идти, – заметил Мох.

Ворон нетерпеливо ходил по земле взад-вперёд.

Достать тело Джэнсона было делом опасным, но они действовали осторожно и последовательно. Тяжкий спуск в ущелье и приготовление могилы дали Моху время умерить свой гнев и если не простить, то по крайней мере начать подходить к пониманию событий. Работать пришлось в поте лица, одной лишь туристической лопаткой и голыми руками разгребать землю. Когда они закатили тело Джэнсона в могилу, Мох вытащил из его сапога пистолет и положил в карман бушлата. Под конец, когда Джэнсон с его дочерью были похоронены вместе, Имоджин разбросала по земле осенние цветы. Потом они помылись в реке и безмолвно ели, сидя у костра.

– Теперь третье, – задумчиво произнесла Имоджин.

Мох вынул из кармана свой оцелус.

Они возвратились к карете. Мох залез в неё – в последний раз поискать тот орган, который Мемория извлекла из Радужника. Отыскал его среди простыней – наполовину съеденным. Когда Мох выбрался, он запер верхний лаз, а ключ-бабочку швырнул в водопад.

– Безнадёжно. – Мох расправил карту на земле, где складывал её потрёпанные части в целое. В Дубовом Дворце Мэй вручила ему карту в старой папке, перехваченной прорезиненной тесёмкой. Складки карты давно истлели, и Моху досталась лишь кипа прямоугольных кусков. Последние несколько дней он терпеливо разбирал их, сравнивая получаемый результат с топографией местности. Было позднее утро. Ранняя прохлада отступила перед солнцем. Они расположились под яблоней, на которой всё ещё оставались листья. Воздух был сладок от брожения.

– По-моему, у тебя вон тот кусок слева вверх ногами, – сказала Имоджин.

– Нет, смотри, тут это сходится, – возразил Мох, указывая на голубую закорючку, проходившую через оба листка бумаги, прежде чем заметил её удивлённый взгляд.

Карта изображала территорию, какой та была много лет назад. Со времён Чистки процесс экологического замещения неустанно и действенно сглаживал большую часть следов человеческой деятельности. Маленькие городки и дороги, соединявшие их, распадались под деревьями и кустарниками. Иногда оседание почвы или геометрически правильный выход пород выдавали места прежнего обитания. Мучительные сами по себе, эти «ключевые ориентиры», как оказалось, ещё и трудно было сверять по потрёпанной карте. В каком направлении надо двигаться, они знали, однако сознавали и то, что можно было дни потратить понапрасну, чтобы установить достоверность причуд ландшафта. Не попадалось никаких следов Мемории. Если она выжила, то по-прежнему оставалась грозной и тоже пробиралась к Глазку. Мох слегка отрешился: мысленно ему виделась Мемория, колотящаяся в собственной крови.

– Мох?

– Дальше этого идти некуда. – Он покашлял, избавляясь от хрипоты в горле. После схватки в карете он боролся с подавленностью. Убедиться, что Мемория жива, увидеть, какой она стала, было тяжким испытанием. Частенько он ловил себя на том, что тоскует по забвению, какое даровало бренди Сифорта. Имоджин опустилась на колени рядом с ним.

– По-моему, мы где-то здесь, – сказал он. И палочкой очертил район на карте. – Исходя из этого, центр острова – это заболоченная низина.

– Болото.

– По словам Мэй, именно так мы и отыщем Глазок. – Мох аккуратно сложил куски карты. – Нам надо двигаться дальше.

Два часа спустя они нашли в овражке зайца, разорванного до костей. Вокруг него видны были следы, которые могли быть человечьими. Шкурка на тушке уже сделалась жёсткой, как пергамент. Когда Мох поддел тушку палкой, в нижней её части копошились личинки. Охотился тут кто-то давно, однако находка их расстроила.

По молчаливому согласию путь они продолжали с большей настойчивостью. Имоджин шла первой. На ней были залатанные армейские обноски, извлечённые из картонного ящика в Дубовом Дворце, и чёрная футболка. Когда девушка пробиралась по оленьей тропе, футболка задиралась, обнажая какого-то гоблина в водовороте цветов, наколотого у неё на пояснице. Тот пялился на Моха немигающими глазами, пока Имоджин не скрылась за поворотом тропы.

Он остановился поправить рюкзак. Имоджин крикнула ему с вершины подъёма:

– Мох, я что-то вижу.

Ворон, ставший постоянным спутником Моха, плавно пролетел над ним вверх по тропе. Завидуя крыльям птицы, он, пробираясь через корни деревьев, забрался наверх. Имоджин стояла у основания какого-то почерневшего памятника. Каменное изваяние изображало человека в военной шинели, защитных очках и в шлеме авиатора. Стоял он, одной рукой прижимая к себе книгу, а другую подняв в небо. Кисть поднятой руки была отбита у самого запястья. Стояла фигура на пьедестале из известняка, на котором была выбита эпитафия, стёршаяся до лишённых смысла чёрточек и углублений.