Александр Афанасьев - Оттенки тьмы

Выбросив окурок, Тарас пошел спать…

Утром – Тарас проснулся в каком-то приподнятом расположении духа… спина уже так сильно не болела, да и не было такого осадка, как будто в лицо плюнули… осадка от того, что вот они стояли на майдане за хорошее, за правильное – а вокруг все опять неправильно, и даже хуже стало. Что вызволительная боротьба лучших сынов украинского народа ни к чему не приводит, а их жертва нужна только злодиям во власти и больше никому. Что пока одни отдают последнее ради Украины и саму жизнь – другие хапают и хапают и…

Лучше не надо, а то опять настроение испортится.

Тарас прошел на кухню – Таня ушла на работу, но оставила завтрак. Как любой львовянин – Тарас начал день с кофе… Львов, как бывший город Австро-Венгрии, держится на кофе, и мало на свете городов, в которых так любят кофе. Это была часть европейского наследия, за которую Львов держался изо всех сил…

Поел. Потом включил мобилу… подумал – стоит ли звонить отсюда, по геолокации вычислят – но все же набрал номер.

Номер не отвечал.

Он позвонил по-другому – тоже не отвечал. Видать, вчера крепко вдарили, в себя прийти не могут. Тарас набрал номер сотника…

– Алле.

– Кто это?

– Это Тарас.

Молчание.

– Чуб это.

– Ты где? – резко спросил сотник. – Ты живой?

То есть?!!!!

– Живой, – недоуменно ответил Тарас, – а чо такое?

– Ты что, телик не смотришь?

– Ни…

– Трындец…

– Что случилось-то?! – спросил Тарас.

– С Московии какая-то зараза пришла. Зомби!

– Чего?

– Ладно. Ты где конкретно?

– На Мыколы Бажана, – решился Тарас, – на хате сижу.

– Сиди пока там. Мы тебя заберем.

– Ладно… Слава Украине.

Сотник, ничего не ответив, отключился…

Телик у Татьяны был, но сломанный, она его не смотрела, да и нечего там было смотреть, если честно. Но был ноут, его тоже Тарас купил и держал тут. Он зашел в ноут, привычно нашел знакомую страничку на Ютубе… и натуральным образом обалдел…

Он сначала не понял, что это такое… снимали с коптера, какой-то мужик бросался на людей, по виду пьяный, что он хотел сделать – непонятно. Потом он зашел на Громадское… там то же самое… какой-то маньяк, морда вся в крови – бросился за съемочную группу. За семнадцать часов больше тридцати тысяч просмотров – охренеть…

Тарас пошел дальше, зашел в русский сегмент… русский он знал, чего там прикидываться. Там шло сразу несколько стримов в прямом эфире прямо с улиц Москвы – там этих пьяных было намного больше. Говорили, что мертвые поднимаются и бросаются на людей.

Тарас сотворил молитву Божьей Матери Ченстоховской и вышел в украинский сегмент. Только что на Громадском добавили – в Борисполе столпотворение – депутаты и министры, короче, все эти – пытаются улететь из страны, все бросились к чартерным бортам. Не, ну что за гниды, а… всех бы их к стенке.

Тарас вспомнил, что вчера с балкона видел и до того, и вообще помрачнел – кажется, дрянь эта уже здесь.

И что делать? А вот что!

Тарас прошел на балкон, присел на корточки, нащупал фанерину, дернул на себя. Достал сверток.

В свертке был пистолет «Хорхе», но не травмат, а настоящий боевой, с запасным магазином и коробкой патронов. Две гранаты «РГД-5». И тонкая скатка с заначкой – пять тысяч гривен и пятьсот долларов.

Он распотрошил коробку с патронами и начал набивать магазины.

С пистолетом на поясе и гранатами в кармане Тарас почувствовал себя увереннее. Тут позвонила Таня…

– Ты в порядке…

– Да… я на остановке. Тут… ты можешь меня встретить?

– Сейчас приду.

В форме и с пистолетом в кобуре – Тарас пошел вниз. На лестнице было столпотворение – люди спешили вниз, к машинам, несли вещи. Почти тридцать лет выживания в условиях украинской действительности лишили людей всяческих иллюзий, что государство поможет и что вообще государству есть какое-то дело до своих граждан – и они, не раздумывая, спасались сами, как могли… а могли многие. На Украине есть понятие «господарь» – господарем может быть лишь тот, у кого есть хоть небольшой, но клочок земли. Так что земля и старый деревенский дом были у многих. А у мужиков – и оружие было у многих…

Один мужик с турецкой помпой подозрительно посмотрел на него, но ничего не сказал и не сделал.

Завернув за угол, Тарас наткнулся на бегущую Татьяну… точнее, это она наткнулась на него. Она была в порванной кофточке, и на руке была кровь…

– Кто?!

– Там…

Она не могла говорить.

Тарас довел ее до скамейки у первого подъезда, посадил. Какая-то женщина достала из машины аптечку, стала перевязывать. Тарас бросился искать обидчика.

Но он и не думал прятаться – он шел сюда, во двор. Какой-то мужик, здоровый, в порванной куртке…

– Ах, ты…

Тарас вдруг остановился… он поймал взгляд мужика и понял, что это НЕ ЧЕЛОВЕК. Человек так смотреть не может.

Тарас сделал шаг назад. Мужик как-то странно замычал и протянул к нему руки… еще от него пахло странно… как в гараже пахнет.

Мужик пошел к нему. Тарас выдернул пистолет.

– Стой! Стой, стрелять буду!

Мужику было пофиг, он шел на него. Тарас дернул спуск, пистолет грохнул… мужик дернулся, но продолжал идти.

Бронежилет, – мелькнула мысль, – броник на нем.

Тарас прицелился в голову и бахнул. Мужик упал как подкошенный.

Тарас приблизился, держа его на прицеле. И заметил еще – у мужика рот был в крови и весь верх куртки был в крови.

Это че это?

Дикий крик со спины заставил Тараса броситься обратно во двор. Вбежав, он увидел такое, от чего кровь стыла в жилах… Татьяна дралась с той женщиной, которая ее перевязывала… точнее, не дралась, а…

– Таня!

Тарас бросился, пытаясь разнять… ему удалось оторвать эту женщину… и тут он поймал взгляд Татьяны – он был такой же, как у того мужика. Мертвый, нечеловеческий взгляд…

Господи…

– Таня…

Они с той женщиной упали назад… Татьяна в другую сторону, но начала подниматься. К ним подбежали люди, вооруженные и нет.

– Таня!

Бах!!!

Грохот ружья перекрыл крики, Тарас своими глазами видел, как Татьяне снесло голову… врагу не пожелаешь. Она упала.

– Ты чо?!

Тарас вскинул пистолет, мужик целился в него из турецкого дробовика.

– Она мертвая была!

– Ты что, не видел?

– Опусти ствол.

– Ты первый.

Тарас вдруг понял, что женщина, которую он отбивал у Татьяны, умерла. Он участвовал в войне и знал, как умирают люди.

Опустив пистолет, он тяжело поднялся.

– Это чо, а? – растерянно сказал он.

– Мне брат из Москвы звонил, – сказал мужик с дробовиком, – у них там хуже намного. Сказал – надо в голову стрелять, иначе не убьешь.

Женщина, которая умерла, внезапно открыла глаза, осматривая враз ставший незнакомым мир. Чувства ушли, оставив одно.