Коллектив авторов Фантастика - Танк смерти. Советская оборонная фантастика, 1928–1940 [антология]

МЫ ГОВОРИМ – выход из этой войны – ТОЛЬКО В РЕВОЛЮЦИИ…

ЛЕНИН, т XIV, стр. 34.

Если волной дымовых завес война над Союзом нависнет,

каждый рабочий, каждый боец крепче винтовку стиснет.

Двинем тогда на врага полки, выдвинем танки, броневики, – и поможет успеху атак разведка военно-служебных собак и часто страна благодарна псу за то, что он жизнь спас бойцу.

Смотри: это Гун, Ахим и Джим У каждой собаки – прозвище.

Такая собака не задрожит в самый большой морозище.

Их не спугнет боевая гроза – ни Ахима, ни Гуна, ни Джима. Чутье – начеку, и зорки глаза, а ноги – четыре пружины.

Если будет война, такая собака нужна.

Если война; огонь и дым; ты ранен, лежишь один; бинтов нет, свои далеко – неужто могилой будет окоп?

Нет, в окопе тебя тогда четвероногий найдет санитар.

Он побежит, не жалея ног: дорога жизнь красноармейца; он побежит, не жалея ног, чтобы кровью ты не истек.

Если война; огонь и дым; ты ранен, лежишь один; бинтов нет; свои далеко, – неужто могилой будет окоп?

Ног, в окопе тебя тогда четвероногий найдет санитар Он побежит, не жалея ног: дорога жизнь красноармейца; он побежит, не жалея ног, чтобы кровью ты не истек,

„В сумке бинт; расстегни, возьми, а я скорей побегу за людьми“

«В сумке бинт; расстегни, возьми, а я скорей побегу за людьми».

Если война; кольцо железное;

Враг наступает, как зверь, разъярясь, Красная часть от своих отрезана, –

Как со своими наладить связь?

Каждую тропку враг сторожит, в небе парят самолеты вражьи.

Кто на виду у врага пробежит? храбрый из храбрых под пулей ляжет.

Кто на виду у врага пробежит?

Храбрый из храбрых, Джим побежит.

Он побежит по любому пути; дорога жизнь красноармейцев; он побежит по любому пути, чтоб красную часть спасти.

В Красной армии много собак таких, как Ахим и Джим.

Но и в мирное время не дремлет враг. Тогда, защищая советский флаг, они сторожат рубежи.

Они сторожат советских границ каждый вершок и пядь, чтоб ни один в Союз не проник белогвардеец опять.

«Эй, пограничник, Гун заворчал: хрустнул валежник, шурша.

Эй, пограничник, Гун заворчал: слышит шпионский шаг.

Ты не один, пограничник: с тобой собака разделит опасность и бой».

Если ж война; кольцо железное; враг наступает, как зверь разъярясь; красная часть от своих отрезана, – как со своими наладить связь?

Каждую тропку враг сторожит, в небе парят самолеты вражьи.

Кто на виду у врага пробежит? Храбрый из храбрых под пулей ляжет.

Кто на виду у врага пробежит?

Храбрый из храбрых, Джим побежит.

Он побежит по любому пути: дорога жизнь красноармейцев; он побежит по любому пути, чтоб красиую часть спасти.

Но Союза враги рыщут не только у рубежей.

Потому-то у нас тыщи четвероногих сторожей.

Сторожевые заняв посты, они охраняют советский тыл; в далеких степях – стада, магазины – в больших городах; красноармейцам в помощь сторожат гаражи, ипподромы, и склады, в которых порох готов к обороне страны, потому что быть может скоро мы услышим сигнал войны.

Винтовку тогда стиснет Каждый честный боец;

Винтовку тогда стиснет Накрепко твой отец.

И если отец твой будет ранен,

В крови упадет под откос,

Помни: вернет его Красной армии

И тебе вернет его – пес.

Один из моих товарищей, бывало, удивлял и поражал нас своей необычной, довольно своеобразной точкой зрения на что-либо, своими неожиданными и, в общем-то, интересными рассуждениями. Да вы знаете его, я говорю о Рахмете.

За его увлеченность, умение затевать необыкновенные и горячие споры мы прозвали Рахмета философом. Да он в какой-то мере и был фантазером-философом. Особенно любил он доказывать, что главным законом познания нужно, якобы, считать метод сравнения. Всякую вещь, все жизненные явления он как бы подводил под категорию сравнения. Такой категории я что-то не встречал в философии и к тому же думал, что в науке и жизни далеко не все нуждается в сравнении и поддается сопоставлению. Но Рахмет все-таки отстаивал свое.

– Подумай сам, – говорил он, – как ты: к примеру, узнаешь, насколько хороша наша сегодняшняя жизнь? Разве можно обойтись без ее сравнения с нашей прошлой жизнью? Если даже, скажем, покупаешь кило хлеба, так ведь его обязательно взвешивают, сличая с килограммовой гирей. Вот перед тобой две палки. Которая из них длиннее? Попробуй не сравнить. Ну и так далее. Конечно, это элементарные, так сказать, примитивные формы сравнения. Но не с них ли пошла в науке одна из сложнейших абстракций?

Рахмет приводил много примеров. Из нашей повседневной жизни, из области политики, из различных сфер науки. «Вроде бы одноцветен солнечный луч, – говорил он. – Белый, прозрачный. Но вот оказалось – этот самый белый пучок света состоит из семи цветов: красного, оранжевого, желтого, зеленого, голубого, синего, фиолетового».

Известно, например, что красный цвет преломляется и распространяется в воде и воздухе быстрее, чем синий цвет. Чтобы доказать это, наверное же, необходимо было сравнить скорости их волн в той или иной среде, узнать длину волны светового потока, которая, кстати, не превышает одной миллионной части миллиметра (миллимикрон). Или взять химические элементы. Атомный вес азота – 14.007, неона – 20.183, радия – 225.97. Определение такого различия в весах тоже ведь потребовало какого-то сопоставления.

– В жизни нет ничего, что было бы не подвластно сравнению. Прогресс, регресс, всякое движение и развитие – все это познается через сравнение, – говаривал Рахмет.

В прошлом году Рахмет, Лиза, Иван и я побывали в Ленинграде в гостях у академика Вознесенского – отца Лизы. Он, хотя и намного старше нас, а обращался с нами всегда как-то по-свойски, словно был нашим ровесником. Кто не знал нашего академика, человека с мировым именем и мировой славой, человека величайших знаний? Он – известный металлург, но, что удивительно, преуспел и в области авиации, будучи учеником «отца русской авиации» знаменитого профессора Жуковского.

Чтобы не надоедать чересчур академику, мы с его согласия сняли себе номер в гостинице, но часто бывали у него дома. Однажды, когда мы гуляли по улицам Ленинграда, Рахмет завел разговор о «категории сравнения», высказав по этому поводу свое мнение. Аркадий Евгеньевич, сдвинув очки на лоб, и, взглянув на нас, рассмеялся.