Майкл Салливан - Эра Мифов. Эра Мечей

Брин понемногу успокаивалась. Она махнула рукой и покачала головой.

– Повязки… те самые, которыми забинтовали голову Арион. Я подумала… – Брин втянула губу и вытерла покрасневшие глаза. – Не знаю. Я подумала, что значки похожи на картинки, которые я рисовала дома на стенах.

Роан кивнула. Один был похож на гору, другой – на человечка без рук.

– Так вот, я подумала… Вроде бы серия картинок может рассказать историю. Смотри. – Брин Брин уперла пятки в землю, расчищая место, потом нарисовала пальцем круг и линию под ним. – Пусть это будет Персефона. Знаю, не очень-то похоже, но ты послушай. – Брин провела вертикальную линию. – Отделим это время от того времени. – Она добавила круг побольше и нарисовала на нем голову с глазами. – Это большой бурый медведь. – Наконец Брин нарисовала тот же круг и линию, что и в начале.

– Снова Персефона! – воскликнула Роан.

Брин подняла взгляд.

– Вот именно! – Девочка провела разделительную линию, и на оставшемся кусочке земли снова нарисовала Персефону и медведя, только глаза у медведя были уже не круглые, а щелочки, и из его середины выходила еще одна линия.

Роан смотрела на рисунок долго. Брин ждала, затаив дыхание.

– Персефона снова… – бормотала Роан, пытаясь разобраться. – Медведь снова… другой, и вот эта линия…

– Ну? – напряженно спросила Брин.

– Это очень похоже на…

– Ну? – Брин придвинулась ближе.

– То есть, вроде как…

– Как что? Как что? – Брин едва не подпрыгивала.

– Как копье в боку, и медведь… глаза у него закрыты, поэтому медведь вроде как мертвый.

– Да! – взвизгнула Брин.

Роан снова изучила рисунки. Показывая по порядку, она проговорила:

– Персефона. Потом медведь. Потом Персефона встречает медведя, и медведь умирает.

Роан подняла взгляд и увидела улыбку Брин.

– Ты все поняла!

– Но Персефона не убивала медведя копьем…

– Неважно! Главное идея, а не реальное событие. Ты понимаешь?

Кое-что Роан точно поняла, хотя и не до конца. Ей было достаточно, что Брин улыбается.

– Рисовать картинки ко всему очень трудно, но… – Брин подняла повязки с рунами, – если я смогу превратить идеи в значки вроде этих, то получится делать истории на ткани. После смерти Мэйв столько всего утрачено! Она мало успела мне рассказать. Я пытаюсь расспрашивать других людей, и все говорят разное. А это… Смотри! – Брин взяла повязки, смяла, дернула и швырнула груду тряпья на землю. – Видишь? Их нельзя испортить. Значки остаются. Если у меня получится, я смогу начертить все истории, которые рассказала Мэйв, и любому, кто захочет узнать, достаточно будет просто на них посмотреть, даже после того, как я умру.

Роан уставилась на картинки, нарисованные на земле. Идея ее восхитила.

– Никто и никогда их не забудет, – сказала Брин, утирая слезы. – Моих маму и папу, наши дома, наши жизни – все! Если я смогу придумать как надо, их не забудут никогда! Может, так они будут жить всегда… Глупо, да?

– Ну что ты, совсем не глупо! Просто чудесно! – похвалила Роан. – Даже лучше пилы, которую сделали те человечки. Лучше тележки и бочонка. Это самая потрясающая идея из всех, что я слышала!

Роан продолжала смотреть на тряпье в изумлении, Брин тем временем скатала повязки и вышла на дорогу.

– Думаю… – проговорил Малькольм, суя ногу в ботинок и вставая. – Думаю, мы стали свидетелями переломного момента в мировой истории. Отныне мир уже не будет прежним!

Первым делом Персефона заметила чаек. Белые птицы кружили стаей, издавая тоскливые крики. Уцелевшие селяне находились в пути уже пять дней. Пять дней! Персефоне верилось в это с трудом, и она подозревала, что Тирре заодно с Синим морем переместился прочь. Путешествие никогда не занимало столько времени. Вместе с Рэгланом они добирались до Тирре всего за два дня. Разумеется, с ними не было нескольких сотен человек, включая детей и стариков. Персефоне не хватило духу гнать колонну быстрее. Они путешествовали не ради удовольствия или торговли с соседями. Многие потеряли родных и близких, дети осиротели, родители лишились детей. Они шагали в неизвестность и несли на себе все, что осталось от прежней жизни. По крайней мере, Персефона могла дать им время для отдыха и приготовления горячей еды, хотя это продлевало ее собственные мучения.

«Сегодня мы узнаем, насколько крепки узы между кланами».

В Тирре знали, что они идут. На следующий день после нападения великанов Персефона отправила гонцов во все далли, чтобы сообщить о случившемся. Гонцам пришлось тянуть жребий, потому что никто не хотел бежать на север в кланы гула-рхунов, с которыми они враждовали много веков.

Фермерам Эбердину, Монтлэйку и Моргану не повезло. Хотя у двоих были семьи, выжившие после нападения, оба мрачно кивнули и безропотно отправились в путь, не сетуя на опасные северные дороги. Они знали, что это равносильно самоубийству, и все же пошли. Персефоне досталась забота об их семьях и растущее с каждым днем чувство вины.

«Вместо одного из них следовало отправиться мне самой».

Далль-Тирре был больше Далль-Рэна и лучше выстроен. Под боком у Рэна был лес с древесиной, ягодами и зверями, у Тирре – море. Вода не просто дает рыбу и соль; за синими волнами находится Бэлгрейг, земля дхергов и источник всяких богатств. Влияние дхергов не заметить сложно. Далль-Тирре весь построен из камня. Хотя некоторые здания сложены из глиняных кирпичей, окружающая далль стена возведена из аккуратно подогнанных блоков, как и чертог вождя. В отличие от Далль-Рэна, часть поселения вышла за пределы укреплений. Самые главные богатства Далль-Тирре сосредоточились в поселке внизу. Сотни кирпичных зданий стояли плотно друг другу по всему крутому склону, поднимавшемуся от берега. Жители Тирре называли это место Верн, что в переводе с дхергского значит «пристань».

Когда процессия Персефоны миновала крутой поворот дороги, устремляющейся вниз по каменистому склону, стал виден весь далль, поселок у берега и бескрайнее море. В далле их тоже заметили. Трудно не заметить колонну из нескольких сотен человек, направляющуюся к твоим широко распахнутым воротам.

– Все в порядке? – спросил Рэйт.

Он шел с ней рядом в течение всего путешествия. Она его об этом не просила. Она не просила Рэйта почти ни о чем. Персефона возглавляла клан Рэн, Рэйт же был дьюрийцем, а не слугой. Рэйт – Убийца Богов, ценное дополнение к клану, собравшемуся воевать с фрэями. И все же для нее он значил куда больше – Персефоне было с ним комфортно. Кроме фрэев, которых Персефона все еще опасалась, остальные люди так или иначе от нее зависели. Чего не скажешь о Рэйте – он не нуждался ни в ком. Временами, когда становилось особенно тяжело, она позорно предавалась мечтам и представляла, что убежит с ним, снимет с себя бремя ответственности и заживет без забот и хлопот… Увы, в реальном мире так нельзя.