Майкл Салливан - Эра Мифов. Эра Мечей

Персефона кивнула.

– Бывает.

– Да уж… Боги не терпят даже кратких мгновений выпадающей нам радости. Наш смех их раздражает, заставляет думать, что нам живется легче, чем мы того заслуживаем, а этого они не выносят. – Коннигер чуть понизил голос, словно собирался открыть тайну или не хотел, чтобы услышали боги. – За удачей всегда идут ужасные несчастья. Если кто-то родился, обязательно кто-нибудь и умрет. Если урожай хороший, то на следующий год жди недорода. Наверно, богам нравится видеть, как мы страдаем. Это объясняет, почему мы еще существуем. Мы – игрушки, которые боги ломают и чинят, чтобы с удовольствием сломать снова. Вся хитрость в том, чтобы не стать игрушкой, по которой бьют. Лучше бить самому.

Он пристально посмотрел на Персефону, потом кивнул, наконец приняв решение.

– Ты умнее, чем я думал. Признаюсь, я недооценил тебя. Я был во власти иллюзии, что Рэглан – великий вождь. Теперь я понял: все это лишь благодаря тебе. Однажды он пытался мне сказать. Сразу после смерти моего отца, в тот день, когда он попросил меня стать его Щитом, Рэглан сказал, будто всю работу делаешь ты. Я не поверил, что он говорит всерьез. Рэглан был пьян. Мы оба напились. Поминая мертвых, люди несут чушь. Он утверждал, что ты – сердце этого далля, его настоящий вождь. Тебе принадлежат все идеи, именно ты обладаешь мужеством и страстно служишь общему делу.

Коннигер помолчал, выжидающе глядя на Персефону. Та поняла, что он дает ей возможность высказаться, но у нее не было слов.

«И что на это ответить? Да, такая вот я замечательная! Или нет: любовью моей жизни был дурак?»

Помолчав, Коннигер продолжил.

– Став вождем, я думал, что ты будешь хорошей девочкой и тихо отойдешь в сторонку, сгинешь во вдовстве, и все наладится. Тресса получит свой прекрасный дом, и я буду править так, как не удалось моему отцу, потому что боги сочли забавным уронить на него дуб. Только ничего из этого не вышло.

– Ты и есть вождь, Коннигер. Я никогда это не оспаривала.

Он недоверчиво ухмыльнулся.

– За годы рядом с Рэгланом я понял, что у тебя есть друзья во всех кланах, но чтобы столько?! – Коннигер хохотнул. – Дьюрийский наемный убийца, семь фрэев, гоблин и великан. Покровительством ты заручилась основательным. Не понимаю, зачем так утруждаться? Хватило бы и Убийцы Богов. Видит Мари, он выше меня на целый фут, да еще меч железный! Наверно, драться научился раньше, чем ходить. Думаю, мы все понимаем, что он со мной справится.

– Я привела его не затем, чтобы сражаться с тобой!

– Сеф, я не идиот! Разумеется, нет. Ни к чему столько хлопот ради места вождя. У тебя ведь планы посерьезнее, верно? – Коннигер улыбнулся. – На общем сборе ты себя выдала. Помнишь, ты упомянула объединение кланов? В этом все и дело. Рэглан был прав. Ты умна, однако он никогда не говорил, что еще и честолюбива.

– Послушай, Коннигер! Я понятия не имею, с чего ты…

– Полегче, Сеф. Расслабься. Я не пытаюсь тебя подловить и пришел вовсе не для того, чтобы отругать за непослушание.

– Заключать мир ты тоже, видимо, не намерен.

– Не совсем.

– Тогда к чему это?

Наверху снова раздалось царапанье и скулеж Минны, на этот раз громче. Шум заставил Коннигера поднять голову.

– Твой мистик ушла, а волка оставила здесь. Я подумал, ты сильно удивишься, когда узнаешь. В день прибытия фрэев ты пришла ко мне и объяснила, что происходит. Я это ценю, вот и решил вернуть должок.

– Что происходит? Где Сури?

– Они с Мэйв отправилась поохотиться на огромного бурого медведя.

– Сури с Мэйв?! Что ты такое говоришь?

– Они ушли несколько часов назад спасать дочь Мэйв.

– Дочь?!

– Ага! – воскликнул Коннигер, откинувшись на спинку. – Ты и не знала, что у нее есть дочь?

– Нет у Мэйв никакой дочери!

– Была. Старуха родила лет четырнадцать назад.

Персефона покачала головой.

– Что за ерунда! Ты пьян?

– Не пил ни капли. Уверяю тебя, у Мэйв был ребенок.

– Быть того не может! Весь далль давно бы знал.

Коннигер покачал головой.

– Рэглан держал это в тайне. Спрятал Мэйв – не знаю, где именно – и объявил, что ей нужно отправиться в долгое путешествие по всем даллям и собрать их предания или что-то в этом духе. Мэйв отсутствовала больше года. Помнишь?

Персефона помнила, как исчезла Мэйв. Без Хранительницы ей было нелегко. В далле вечно происходило что-нибудь, требовавшее ее участия, опыта и совета, но всем делам пришлось ждать до возвращения Мэйв.

– Зачем было Рэглану?..

– Разумеется, он не разрешил бы ей оставить ребенка. Он просто не мог. Люди стали бы спрашивать, кто отец. Отвечать ему не хотелось, ведь Рэглан был женат на тебе. Вдруг бы ребенок пошел в отца? Например, глазами?

Персефона отшатнулась, словно Коннигер ее ударил. Она обхватила рукой осеннюю колонну, чтобы не упасть.

– Поэтому ты и не в курсе. Женам такие вещи знать не положено. Ты бы не поняла. Рэглан знал, что многие его не поймут, вот и сделал все по-тихому. Отослал Мэйв подальше, и вернуться она должна была одна. Проблема в том, что Мэйв не смогла избавиться от ребенка. Ей следовало бежать и не возвращаться никогда. Умом-то она не отличалась: вернулась в далль с младенцем в придачу. Наверно, решила, что Рэглан увидит ребенка и передумает. Только вышло по-другому.

Коннигер перевел взгляд на огонь, крепко стиснув руки.

– Когда Мэйв явилась, Рэглан позвал нас с отцом. Дитя надо было бросить в лесу. Мэйв встала на дыбы, как сделала бы любая мать. Задачу возложили на меня. Я был сыном Щита – невидимый, надежный и рвущийся доказать свою нужность. Они сказали, что это легко. Возьми ребенка, унеси в лес и брось где-нибудь. Лучше найди место подальше, чтобы она не нашла. С этим-то все просто. Трудно оказалось забирать младенца у Мэйв и… – Коннигер скривился. – И встретить ее по возвращении.

Коннигер помолчал и нервно сглотнул.

– Мэйв разоралась. – Он невесело хмыкнул. – Никогда не слышал, чтобы взрослая женщина так вопила. Можно подумать, я резал ее на куски. До сих пор слышу ее крики, и как они срываются на визг. Младенец тоже вопил, прямо захлебывался. Ну, ты знаешь, как они плачут. Орал всю дорогу. Даже громче, чем сопляки Осени, когда разойдутся. Я был только рад от него избавиться.

Персефона прислонилась к колонне. Он лжет! Рэглан никогда бы…

– А младенец все вопил. Удивительно, как далеко разносится звук. Я бросил девчонку возле водопада – того самого, где ты убила Сэккета и Эдлера – и даже шум падающей воды не смог заглушить криков… Рэглан и отец так мной гордились: в их глазах я стал мужчиной. Только мужчиной я себя не чувствовал. Клянусь, мне до сих пор мерещится крик того ребенка! Вот почему я ненавижу детишек Осени. Все они кричат одинаково…

Персефона была не в силах слушать, но слова Коннигера продолжали ее захлестывать.