Айя Сафина - Падальщики. Непогасшая надежда [СИ]

Тут же их глаза забегали в нарастающей панике, ноги сами начали переступать в попытке уйти отсюда поскорее.

Но Фунчозу не обмануть. Он прищурился. Она, может, и провела остальных, но он как будто знал, что настоящие мотивы Тессы далеко не страх перед цепной миграцией.

— Фунчоза, пошли на базу, — первым выступил Тони.

— Да, Фунчоза. Давай останемся невидимыми, — согласился Буддист.

— Я не хочу оставлять за собой след, — поддержала Ляжка.

Тесса выиграла абсолютным большинством голосов.

— А уже темнеет, — добавил Легавый.

Фунчоза поджал губы и еще несколько секунд сверлил Тессу злобным взглядом. А потом молча подобрал винтовку со снега и зашагал к своим.

Отряды призраков продолжили путь домой.

9 декабря 2071 года. 17:30.

Бриджит.

Я зашла в поварской цех, и меня тут же обдало жаром. Здесь жарко и влажно, и я понятия не имею, как тут можно выжить, не говоря уже о том, чтобы работать. Кажется, основной процесс в готовке протеиновых батончиков — выпаривание влаги из сои и прессование. Посреди цеха стоят два огромных принтера, из которых по конвейерной ленте ползут бело-желтые батончики. Отвратительная безвкусная параша, которая меня бесит. Четыре повара в халатах, огнеупорных перчатках и кислородных масках собирают батончики по большим коробкам, а потом отвозят в большую кладовую, откуда завтра они направятся прямиком на подносы.

Рядом с принтерами жар невообразимой силы, а вырывающийся сквозь черные резиновые прорези пар обдает кипятком, поэтому без защитных халатов и маски там работать нельзя. Честно говоря, когда смотришь на то, каким образом готовят нашу еду, в голове возникает идиотская мысль, что эта еда радиоактивная. Котел дымит, в недрах принтера горит какая-то желтая лава, а работники похожи на ликвидаторов последствий ядерной аварии.

Но я хочу думать о наших чудо-принтерах, как о волшебных горшочках из той сказки. Просишь его, и он варит, пыхтит, дымит, булькает. Если не приукрашивать нашу реальность фантазиями, скоро пополнишь ряды суицидников.

Я иду в заднее помещение, которое скрыто от посторонних глаз, потому что здесь творится настоящая высокая кулинария. Вдоль стен стоят шкафы и холодильники на замках, а на потолке жужжит самодельная вытяжка.

— Эй, Горе-Федор!

— Жи-и-иженька!

Большой толстяк раздвигает свои накачанные до треска футболки руки и идет на меня своей огромной мускулистой грудью. Еще секунда, и я вешу в полуметре от пола в объятиях этого рельефного исполина. Учитывая, что у меня рост метр сто семьдесят пять. Федор покачал меня из стороны в сторону, как собачонку. Я и не сопротивляюсь. Он большой теплый и мягкий.

Федору сорок пять лет, и это довольно солидный возраст в условиях базы. Здесь практически нет никого старше пятидесяти. По разному стечению обстоятельств. Федя — рыжий и кудрявый, а лицо у него испещрено крупными веснушками, и с ними он еще милее. Я люблю Федю, он похож на большого бесконечно доброго и простодушного великана, и эта противоречивость в нем просто умиляет. Они с Рафаэлкой примерно одних габаритов, но последний — вредный и мерзкий, а Горе-Федор — большая зефирка.

— Ты уже начал готовить наш праздничный ужин? — спросила я, желая почувствовать наконец пол под ногами.

— Конечно! Смотри!

Федор опускает меня на землю и ведет куда-то за закуток. Здесь у него собственная кухня со всякими прибамбасами, которые никогда не пригодятся для готовки на всю базу. Сковороды, кастрюли, миски, ложки, плошки, какие-то пружины на палке, вилы, лопатки — все это он собрал за всю жизнь, проведенную на кухне. Бойцы каждый раз привозят ему какой-нибудь прибор для готовки.

Все началось с обычных консервных банок, которые к нашему веку уже стали вымершим видом продовольствия, ведь их первых сметали с полок магазинов. Как-то ребята навезли ему целую кучу, а чтобы открыть их пришлось звать физиков, которые выбивали запаянные крышки реакцией расширения воздуха внутри банки. Там целый научный эксперимент был длиной в неделю. А потом какой-то умник залез в Хроники — нашу кладезь знаний, сборник всей электронной информации, что когда-либо была загружена на сервера, которые Генерал оберегал пуще собственной жизни, и показал нам специальный нож, про который еще Триггер говорил, но его почему-то мало кто слушал, потому, сами понимаете, этот исследовательский дух, кричащий «я дойду до конца сам методом проб и ошибок!» не позволяет тебе решить задачу простым методом. Новоиспеченные ученые сначала хотели использовать все возможные способы, подсказанные собственной логикой. Такой своеобразный тест на сообразительность. Чертова жестяная банка сделала их гениями, когда они нашли способ ее взорвать, и вся фасоль в собственном соку расползлась по стенам лаборатории. В итоге со следующей миссией Федору принесли консервный нож. С тех пор уже лет семь прошло.

Федор собрал собственный духовой шкаф по тем эскизам, что нашли в Хрониках. Естественно запчасти ему тоже собирали по миру несколько лет, рискуя человеческими жизнями во время вылазок на поверхность. Вот так остатки человеческой цивилизации стремились сохранить кулинарные знания забытой эпохи, вместо чертежей ракет, которые мы отправляли к другим планетам. Что тут говорить? Все хотят вкусно покушать. А на кой черт нам искать жизнь на других планетах, когда ее и на нашей-то нет? Но на базе пища богов достается лишь избранным: действующим отрядам специального назначения, да домоуправителям.

Внутри духового шкафа я вижу круглые блины, на которых лежали непонятные кучи всего, что мы ему сегодня навезли.

— Я добавил туда мой лучок и базилик, — хвастался Федор.

У него здесь небольшая теплица под ультрафиолетовыми лампами, где он выращивал немного овощей, пряные травы и апельсиновое дерево, которое до сих пор не давало плодов. Мы нашли его засохшим в горшке на заднем дворе одного из домов деревни. Теперь же дерево расцвело зелеными листьями, и мне кажется, с каждым годом оно становится все пышнее. Неужели в этом подземном аду что-то способно процветать? Может, из дерева вырастут какие-нибудь мерзкие человекоядные слизни?

— А для Ляжки? — спросила я.

— Для Оленьки тоже дымится! — сказал великан по-доброму.

Он открыл крышку сковороды, оттуда сразу же повеяло запахом жареной картошки с грибами. Ольга ее обожает.

Я похлопала великана по плечу. Сегодня многие помянут его добрым именем. Он не участвует в наших посиделках в закрытой казарме, хотя там ему всегда рады. Он вообще редко покидает поварской цех. Он говорит, что здесь есть все, что ему надо. Это — его собственный мир.

Я достала из кармана небольшую стеклянную банку.

— Вот, Тесса, тебе передала, — тяну ему банку.